Книга Граальщики. Солнце взойдет - Том Холт

— Род занятий.

— Работник таможни.

— Благодарю вас, присядьте, пожалуйста, вон там, вами займутся через несколько минут. Следующий, пожалуйста. Имя.

— Франсуа Дюбуа.

— Род занятий.

— Таможенный чиновник.

— Благодарю вас, присядьте, пожалуйста, вон там, вами займутся через несколько минут. Следующий, пожалуйста. Имя.

Четвертый человек ухмыльнулся.

— Угадайте, — предложил он.

Девушка за конторкой не подняла головы. У нее впереди было еще двенадцать тысяч пятьсот семнадцать менеджеров-практикантов, и она уже заранее чувствовала подступающую головную боль.

— Я не угадываю, — произнесла она. — Люди сами мне говорят. Имя.

— Вайнахт, — сказал четвертый. — Меня зовут Клаус фон Вайнахт.

— Род занятий.

Фон Вайнахт рассмеялся. Он смеялся так громко, что его было слышно по всей приемной, и двенадцать тысяч девятьсот девяносто девять таможенных чиновников подняли головы, чтобы посмотреть на него. И то, что они увидели, заставило их вернуться на тридцать лет назад…

…к ребенку, наполовину очарованному, наполовину испуганному, одним глазом подсматривающему из-под одеяла за лезвием света под дверью. К этой тишине, которую можно было услышать, темноте, которую можно было увидеть, спокойствию, которое можно было осязать; к наполовину воображаемому стуку копыт и перезвону колокольчиков среди невыразимой тайны ночи.

— Ну что ж, — проговорил фон Вайнахт, откидывая свой капюшон, — можно сказать, разносчик.

Стоя в дверном проеме, Королева глядела во все глаза.

— Ты! — произнесла она.

Бедевер поднял голову и рассеянно улыбнулся.

— Да, — ответил он. — Давненько не виделись.

Несколько секунд Королева колебалась; затем она повернулась и зарычала:

— Стража!

Бедевер покачал головой.

— Прошу прощения, — сказал он, — но боюсь, это не сработает. Знаешь, в чем твоя проблема? Ты совершенно не умеешь подбирать кадры, — он показал на бесчувственное тело помощника, свернувшееся возле двери. — Остальные разбежались, — пояснил он, — и я не думаю, что этот находится в том состоянии, чтобы быть для тебя полезным. Я пришиб его дверью, — добавил он.

Королева опустила взгляд и увидела на полу осколки фарфора. Она улыбнулась.

— Ничего, — сказала она. — Там, где это взято, осталось еще достаточно.

— Дверей или телохранителей?

— И тех, и других, — ответила Королева, — хотя я думала скорее о вазочке. Честно говоря, эта вазочка была мне особенно дорога. Она была в нашей семье на протяжении нескольких поколений и…

Бедевер был поражен.

— Она настолько старая? — удивился он. — Ну ничего, не расстраивайся. Не разбив яйца, как говорится…

Королева весело рассмеялась.

— Совершенно верно, — проговорила она и присела на картонную коробку. — Итак, — продолжала она, — что я могу для тебя сделать?

Бедевер взглянул на нее, и его лицо неуловимым образом изменилось. Исчезло то несколько глуповатое выражение, которое всегда было предпоследней вещью, стоявшей перед глазами Туркина, когда он засыпал; его место заняла мягкая, но неуклонная решимость, какую можно наблюдать на лице человека, который при необходимости готов переломать вам руки и ноги, но сделает это с подобающей торжественностью и соблюдением приличий.

— Я хочу вернуть свои деньги, — сказал он.

Рот Королевы широко раскрылся, и в первый раз с той поры, когда грот[7]был изъят из обращения, она не нашлась, что сказать.

— Прошу прощения? — это было единственное, на что ее хватило.

— Да, ты должна просить прощения, — сурово отвечал Бедевер. Он немного помолчал и затем добавил: — Ты ничего не помнишь, не так ли?

Королева покачала головой.

— Честно говоря, — ответила она, — нет.

Бедевер нахмурил брови.

— Замок, — сказал он. — Пустынная безлюдная равнина где-то в центре Бенвика. Темная ночь, гроза, дождь хлещет потоками, молнии оплетают башни. Молодой и наивный рыцарь, безнадежно сбившийся с пути — ему было дано задание отвезти месячный заработок его семьи от красильных работ и положить деньги в банк в Райдихене. Рыцарь видит замок, восклицает «Слава тебе, Боже!» и просит пристанища. Кастелянша замка приглашает его внутрь и оказывает ему должный прием. Его встречает свет, тепло и пища. А затем…

Гримаса боли на мгновение исказила лицо Бедевера, но он стиснул зубы — так крепко, словно рекламировал новейший суперклей.

— Проснувшись утром, — продолжал он, — рыцарь обнаруживает, что замок исчез. Вместе с ним исчезли и его деньги. Рыцарь лежит среди болотистой пустоши, и при нем нет ничего, кроме его кольчуги и сертификата на двадцать тысяч простых акций «Золотоносные Поля Лионесс plc» в три марки каждая. Он возвращается домой. Он объясняется как может. Ошеломленное молчание; затем упреки, обвинения, «Как ты мог так поступить?»…

Бедевер тряхнул головой и испустил тяжкий вздох. В его глазах стояли слезы, но лицо его было мрачно, как лицо самой смерти.

— Молодым рыцарем был я, разумеется, — сказал он. — И конечно, ты не помнишь этого, да и как ты можешь помнить? Еще один день, еще один простофиля. Но для нас это звучало по-другому. Мы не могли себе этого позволить. Черт подери, нам вполне хватало трудностей нашего ремесла! Боже мой, подумать только, как они изворачивались и выгадывали, чтобы иметь возможность отправить меня в Ecole des Chevaliers! Это разбило нашу жизнь, понимаешь ты, разбило вдребезги. Моему отцу пришлось наниматься учителем фехтования. Моя мать была вынуждена позировать для иллюстрированных манускриптов. И будь добра, окажи мне любезность не пудрить нос, когда я с тобой разговариваю!

Королева со щелчком закрыла пудреницу и подняла голову.

— Прошу прощения, — сказала она. — Я немного отвлеклась. Ты, кажется, говорил о том, что хочешь вернуть какие-то деньги?

Не в силах вымолвить ни слова, Бедевер полез в карман куртки, достал оттуда сложенный листок и с негодованием швырнул его на пол. Королева, нагнувшись, подняла его.

— Ах, боже мой! — сказала она. — Как давно это было! Двадцать тысяч акций! — она хихикнула, но тотчас же взяла себя в руки. — В те времена это было потрясающе удачным капиталовложением. Думаю, они пытались собрать спасательный пакет.

— Это меня не интересует, — прорычал Бедевер. — Мои деньги, попрошу. И немедленно.

Королева приподняла бровь.

— Мне очень жаль, — сказала она, — но ничего нельзя сделать. Существует такая вещь — мерзкая штука, но с ней, к сожалению, приходится считаться, — которая называется ограниченной ответственностью. Это означает…