Книга Вознесенский. Я тебя никогда не забуду - Феликс Медведев

Что на меня повлияло? Я думаю, прежде всего архитектура и живопись. Я до сих пор занимаюсь живописью, акварелями, много делаю портретов. Я думаю, что меня сформировали как поэта Андрей Рублев, Хуан Миро, Корбюзье.

– Кто из поэтов вам близок и дорог?

– Пастернак и Маяковский. Из западных – испанец Лорка, англичанин Элиот, американец Дилан Томас. Люблю поэзию Уодена и Лоуэлла, я привез из Америки их книги, думаю кое-что перевести.

– Как насчет Огдена Нэша? Он вам нравится?

– Нет. Я знаю, он популярен, у него масса юмора. Но меня притягивает к себе трагическая линия в поэзии. Я никогда не пишу сразу на бумагу. Все, что я пишу, вначале созревает во время прогулок. Мне кажется, что, когда напишешь на бумаге, трудно что-то изменить. Это как будто высек на камне. Конечно, пишется по вдохновению. Слово несколько старомодное. Но действительно по вдохновению, по настроению. Это просто какая-то физическая потребность. Я бы сказал, что вдохновение, как влюбленность. Иногда полгода не пишется и вдруг за месяц напишешь массу стихов. Например, поэму «Оза» – это моя любимая вещь и она сравнительно большая для меня – я написал за месяц. А иногда месяцами ходишь – и ни строчки.

По заказу я не люблю писать. В Ташкенте я писал репортаж о землетрясении. Но я делал это без заказа. Мое внутреннее потрясение совпало с тем, что было нужно для газеты. Но прямо писать по заказу я не могу, хотя в истории были люди, писавшие по заказу прекрасно, – Маяковский, Чайковский, Франсуа Вийон.

Писем приходит 15–20 в день. Разные письма. Отвечать на них поэт должен своими стихами. Только недавно вышла моя новая книга «Ахиллесово сердце». Сейчас у нас мода пошла – устные поэтические театры. Это началось с театра на Таганке, который сделал из моих стихов пьесу «Антимиры». За ним последовали другие театры – в Ташкенте, в Иванове. В Иванове рабочий театр поставил мою поэму «Оза». Недавно я получил письмо от солдат одной воинской части, которые хотят поставить мои стихи.

Андрей Вознесенский считает, что поэзия в мире стала сегодня лидирующим искусством.

– Взлет поэзии объясняется многими причинами. В нашей стране – одни причины, в других странах – несколько другие. Но главное, мне кажется, заключается в том, что сейчас слишком велико засилье технических наук. И человек инстинктивно боится потеряться в технике, боится потеряться в этой якобы наступающей роботизации мира. И он инстинктивно ищет поэзию сердца. Человек, как витамины во время цинги, ищет нечто живое, что не может создать машина.

Интервью подготовлено обозревателем отдела радиовещания на США В. Головановым для журнала «Радио и телевидение», 1967

Из ранних стихов поэта

До недавних пор я гордился тем, что являюсь владельцем практически всего, что напечатано Вознесенским и о Вознесенском в прессе. Я имею в виду не только книги, но и большинство публикаций в газетах и журналах, начиная с 1958 года. Как всякий коллекционер, я гордился тем, что обладаю уникальными свидетельствами – публикациями в периодике стихов Вознесенского, которые потом не включались ни в один его сборник. Может быть, он считал их недостаточно выразительными, в чем-то наивными или отчасти конъюнктурными, воспевавшими события дня? У каждого поэта есть такие стихи. Но лично я принимал все написанное им почти безоговорочно.

Шли годы. Работоспособность поэта восхищала: постоянно появлялись новые стихи, даже тогда, когда он был уже тяжело болен, регулярно издавались книги. Но те стихи из моего архива, написанные совсем молодым Вознесенским, мне не попадались. И только в одном из последних прижизненных изданий «Тьмать» (2010) я с удивлением увидел некоторые из них. Что это значило? Хотел ли поэт на излете жизни оставить читателю полный корпус всего им написанного с самого начала творческого пути или, что называется, решил «вспомнить молодость»?

И все же я решил в свою книгу включить те несколько стихотворений, которые в далекие-далекие годы вырезал из газет и наклеил для сохранности на плотную бумагу.

Именно с этих стихов начинался творческий путь великого поэта двадцатого века.

Лавра

Сопя носами сизыми

И подоткнувши рясы,

Кто смотрит телевизоры,

Кто просто точит лясы.

Я рядом с бледным служкою

Сижу и тоже слушаю:

Про денежки, про ладанки

И про родню на Ладоге.

Я говорю: – Эх, парень!

Тебе б дрова рубить,

Играть бы в баскет в паре

И девушек любить!

Он говорит: – Вестимо… —

И прячет, словно вор,

Свой нестерпимо синий,

Свой нестеровский взор

И быстрою походкой

Уходит за решетку.

Мол, дружба – дружбой,

А служба – службой.

И колокол по парню

Гудит окрест.

Крест на решетке,

На жизни – крест.

Сборник «День русской поэзии», М., «Советская Россия», 1958

Родничок

Стучат каблучонки,

Как будто копытца.

Девчонка к колонке

Сбегает напиться.

И талия блещет

Увертливей змейки,

И юбочка плещет,

Как брызги из лейки!

Хохочет девчонка

И голову мочит.

Журчащая челка

С водою лопочет.

Две чудных речонки.

К кому кто приник?

И кто тут девчонка?

И кто тут родник?

«Литературная газета», 30 сентября 1958

След солдата

Человек лежит на снегу.

Примерзает снег к обшлагу…

Нитью огненной, кровяной

Потянулся снег за лыжней.

Это жизни нить прервалась.

Оборвалась.

В снега впилась.

Но навеки осталась в нас, красной нитью

Во флаг

Вплелась.

«Знамя», № 11, 1958

У телевизора

Ошеломляет, властвует

В экранах лучевых

Смущенное,

Скуластое

Величье четвертых!

Сиянием пронизаны,

В России стар и млад

В экраны телевизоров,

Как в зеркало, глядят.

«Комсомольская правда», 1 мая 1960

Эти восемь строк о ребятах, оказавшихся на плоту в океане, но сумевших выжить (Ф. М.)

Родион Щедрин

Самый музыкальный из современных поэтов

В применении к его поэзии можно говорить и о мелодии стиха, и о гармонии, о контрапункте, о полифонии. Не случайно композиторы часто обращаются к его поэзии.

Я сам дважды писал сочинения на его стихи. Один раз это были хоры без сопровождения на стихи разных лет. А второй раз – «Поэтория» (на стихи поэта из сборника «Ахиллесово сердце»). Это концерт для поэта в сопровождении оркестра, хора и женского голоса.