Книга Хорошая работа - Дэвид Лодж

Если Уилкокс и уловил иронию в этом педантичном цитировании меню, он ничем себя не выдал.

— Не хотите еще жареной картошки? — предложил он.

— Нет, спасибо.

— Что-нибудь выпьете?

— А вы что пьете?

— Никогда не пью в середине дня. Но вас это не должно останавливать.

Робин заказала стакан белого вина. Уилкокс попросил «перье» с апельсиновым соком, сочнейший ромштекс и золотистый картофель по-французски. Мало кто из посетителей был столь воздержан: на всех столиках возвышались бутылки красного вина в плетеных корзинах или белого — в широких ведерках со льдом. Но и без помощи алкоголя Уилкокс расслабился и даже почти разоткровенничался за едой.

— Если вы действительно хотите понять, что происходит в бизнесе, — сказал он, — вам нужно ходить по пятам не за мной, а за тем, кто начинает собственное маленькое дело со штатом, ну, скажем, человек пятьдесят. Именно с этого начинаются такие фирмы, как «Принглс». У человека случается озарение, как сделать что-то дешевле или лучше других, и он открывает завод с небольшим количеством рабочих. Если дела идут в гору, он расширяется и берет в долю своих сыновей, чтобы те заняли его место, когда он отойдет от дел. Но сыновья либо не интересуются бизнесом, либо думают: с какой стати рисковать всем нашим капиталом, если мы можем продать фирму более крупной компании, а полученные деньги вложить во что-нибудь более надежное? Так фирма вливается в конгломерат типа «Мидланд Амальгамейтедс», и некоему бедолаге вроде меня кладут зарплату, чтобы он ею управлял.

— Поздний капитализм, — понимающе кивнула Робин.

— Что ж в нем позднего?

— Я имела в виду, что эпоха, в которую мы с вами живем, это эпоха позднего капитализма. — Этот термин очень любили в «Нью Лайф Ревью»; о постмодернизме писали, что он симбиотически с ним связан. — Миром правят крупные транснациональные корпорации, — блеснула Робин.

— Не верьте, — сказал Уилкокс. — Маленькие компании будут существовать всегда. — Он оглядел зал ресторана. — Все эти люди работают на фирмах вроде «Принглс», и могу поспорить, среди них нет ни одного, кто не хотел бы открыть собственный бизнес. Но делают это лишь немногие, а через несколько лет продадут его, и все начнется сначала. Это замкнутый круг коммерции, — высокопарно изрек Уилкокс. — Как цикл времен года.

— И вы тоже хотели бы открыть свой бизнес?

— Конечно.

Когда Робин спросила, какой именно, он заговорщицки огляделся по сторонам и понизил голос.

— Том Ригби — помните, начальник литейного цеха? — Том и я придумали маленький приборчик, типа спектрометра, который позволит устанавливать химический состав расплавленного металла прямо на месте, в цехе. Если все получится, можно будет экономить — не возить образцы в лабораторию для анализа. Каждый литейный цех мира захочет иметь такой прибор. Может получиться славный маленький бизнес.

— Тогда почему вы до сих пор этого не сделали?

— У меня невыплаченный ипотечный кредит, а в придачу — жена и трое неработающих детей. Как и у большинства этих несчастных.

Оглядев вслед за Уилкоксом остальных посетителей ресторана, Робин заметила, как изменилась под влиянием алкоголя манера поведения секретарш: в начале обеда они были скромны и застенчивы, а во время десерта уже непринужденно хихикали. Гораздо меньше Робин понравилось, что их официант явно принимал ее за секретаршу Уилкокса, привезенную сюда для охмурения. Подавая блюда, он именовал ее не иначе как «юная леди», подмигивал и ухмылялся, когда Уилкокс попросил принести еще стакан вина, и советовал заказать на десерт что-нибудь «сладенькое и симпатичное».

— Не могли бы вы намекнуть этому молодому человеку, что я вовсе не ваша пташка-милашка, — не выдержала Робин.

— Что? — Уилкокс был так потрясен, что чуть не подавился своей порцией свежайшего домашнего яблочного пирога.

— Неужели вы не видите, как он себя ведет?

— Я думал, что он просто со странностями. Чудаковатых официантов пруд пруди.

— По-моему, он рассчитывает на крупные чаевые.

— В таком случае, его ожидает большой сюрприз, — нахмурился Уилкокс. Несчастный официант чуть не потерял рассудок, когда вернулся с предложением заказать напоследок «еще по стаканчику, для снятия напряжения». — Пожалуйста, кофе. И захватите счет, — прорычал Уилкокс. — В три часа я должен быть на встрече в Лидсе.

Робин уже жалела о том, что подняла эту тему. И не из жалости к официанту, а потому, что Уилкокс теперь угрюмо молчал, видимо, считая, что выглядел глупо.

— Спасибо за угощение, — примирительно сказала Робин, хотя, по правде говоря, у креветок с чесночным соусом был вкус масла, на котором их жарили, а от сырного пирога язык приклеился к верхнему нёбу.

— Не за что, — буркнул Уилкокс. — Это за счет фирмы.

Поездка через покрытые снегом пустынные Пеннинские горы по холмистой дороге М62 оказалась захватывающей.

— Смотрите, смотрите! Это же дорога в Гаворт! — воскликнула Робин, увидев дорожный указатель. — Сестры Бронте!

— Кто такие? — спросил Уилкокс.

— Писательницы Шарлотта и Эмили Бронте. Вы читали «Джен Эйр» и «Меркнущие высоты»?

— Я о них слышал, — ответил Уилкокс. — Это ведь женские романы.

— Они о женщинах, — поправила Робин. — Но отнюдь не женские романы в узком смысле этого слова. Это классика, два величайших романа девятнадцатого века. — И тут Робин подумала о том, что в Англии найдутся миллионы эрудированных и образованных людей, таких как Виктор Уилкокс, которые не читали ни «Джен Эйр», ни «Меркнущие высоты», хоть и трудно представить себе такую степень национальной культурной деградации. И еще она подумала, что ход ее мыслей подозрительно гуманистичен, а само слово «классика» является инструментом буржуазной гегемонии. — Конечно, — исправилась она, — люди, как правило, читают только жизнеутверждающие романы, где исполняются желания персонажей. Особенно «Джен Эйр». И приходится разбирать текст по косточкам, чтобы выявить описанные в нем политические и психологические противоречия.

— Что? — рассеянно произнес Уилкокс.

— Трудно объяснить, если вы не читали эти романы, — сказала Робин и закрыла глаза. Угощение, вино, уютное тепло салона машины убаюкали ее и отбили всякую охоту трактовать творчество Бронте с позиций деконструктивизма. Уснула Робин почти мгновенно. А когда проснулась, они уже были на стоянке возле «Ролинсон и Ко».

Снова скучный серый вестибюль, снова ожидание и листание журналов с названиями типа «Гидравлическая инженерия» и «Компрессор», снова путешествие по застланным линолеумом коридорам вслед за секретаршей в туфлях на высоком каблуке, снова исполнительный директор встает из-за полированного письменного стола, пожимает им руки, и ему снова объясняют, кто такая Робин.

— Доктор Пенроуз понимает, что наша беседа носит строго конфиденциальный характер, — предупредил Уилкокс.