Книга Личный оборотень королевы - Елена Арсеньева

Ладно, тогда по порядку!

Она опять вернулась к тексту «Уленшпигеля».

«В Дамме и его окрестностях с некоторых пор чинились неслыханные злодейства. Если было заранее известно, что какой-нибудь паренек, девушка или же старик собираются в Брюгге, в Гент, в любой другой фландрский город, в любое селение и берут с собой деньги, то их неукоснительно находили потом убитыми и раздетыми догола, со следами чьих-то длинных и острых зубов, перегрызших им шейные позвонки.

Лекари и цирюльники определили, что это зубы крупного волка. «Загрызал волк, а грабили потом, конечно, воры», – говорили они».

Дальше, дальше, скорей, весь текст не нужен, достаточно только отдельных абзацев… Если Грушин захочет, он сам перечитает книгу, а дело Лидии – подсказать, на что обратить особенное внимание.

«Жители Дамме были до того напуганы, что никто из них не решался выйти ночью без охраны.

И вот наконец на волка устроили облаву: нескольким храбрым солдатам был дан приказ искать его днем и ночью среди дюн, вдоль морского побережья.

Спустилась ночь. Один из них, понадеявшись на свою силу, отделился от товарищей и пошел с аркебузой на волка один.

Солдаты развели огонь и, прикладываясь к фляжкам с водкой, стали играть в кости.

Вдруг до них долетел страшный, как бы предсмертный вопль, и они стремглав пустились бежать в ту сторону, откуда он доносился.

– Держись! Мы бежим на помощь! – кричали они.

Наконец, оглядев с фонарем дюну и поле, они обнаружили тело товарища: он был укушен сзади в руку и в ногу, и шейные позвонки у него были сломаны, как и у других жертв.

Он лежал навзничь и в судорожно сжатой руке держал шпагу. На песке валялась аркебуза. Поодаль лежали три отрубленных пальца, но это были не его пальцы; солдаты подобрали их.

Осмотр отрубленных пальцев показал, что это пальцы старика, никогда не занимавшегося ручным трудом, ибо пальцы у него были тонкие, а ногти длинные, как у судейского или же как у духовной особы».

Что-то вдруг прошло перед глазами… На миг сгустилась тьма, которая сразу рассеялась, и Лидия увидела бледного черноволосого мальчика с настороженными зелеными глазами. Одетый в одну только рубаху с длинными рукавами, он сидел в углу между стеной и узким книжным шкафом, напоминающим пенал… сидел прямо на полу и дрожал. Комната была довольно тесной, вдобавок скошенный потолок делал ее ниже и еще теснее. Из мебели в ней было только бюро у окна, тонконогий стул с гнутой спинкой – Лидия вспомнила, что такие стулья называются венскими, – ну и этот узкий шкаф. Здесь было почти темно, только горела оплывшая свеча в оловянном подсвечнике. Она стояла перед дверью – прямо на полу. Мальчик был один в комнате. В руке он держал маленький перочинный нож.

Из-за двери слышались шаги. Мерные, тяжелые шаги. Глаза мальчика расширились. И Лидия поняла, почему. Он знал, что это приближается железный волк!

Волк идет, чтобы перегрызть ему горло. А спрятаться негде! И нет оружия, кроме маленького перочинного ножа с белой костяной рукояткой!

Лидия тряхнула головой, отгоняя странное видение.

Она не сомневалась, что видела тот самый ножик, который отец всегда носил в кармане. Фамильный нож Дугласов. Что значит все это? Что стало с мальчиком?..

Нет, сейчас не до видений, на них нет времени!

Лидия вернулась к тексту.

«На другой день рыбаки обнаружили на дюне мертвую девочку, совершенно раздетую, – воры не оставили на ней даже сорочки, – и пятна крови вокруг. Рыбаки приблизились и увидели на ее прокушенной шее следы длинных и острых зубов.

Лекарь объявил, что у обыкновенного волка таких зубов не бывает, что это зубы исполненного адской злобы вервольфа, оборотня, и что надо молить бога, чтобы он избавил от него землю Фландрскую».

И вот за дело берется Уленшпигель, ибо пепел Клааса стучит в его сердце…

«Никому во всем Дамме ни слова не сказав о своем замысле, Уленшпигель пошел в кузницу и тайком от всех выковал большой превосходный капкан для ловли диких зверей».

Лидия вспомнила, каким он был, Тиль Уленшпигель, когда заглянул в ее видения: высоченный, длинноногий, худой, светловолосый, в грубой, небрежно подпоясанной рубахе до колен и короткой кожаной безрукавке, он настойчиво смотрел на нее своими светлыми отважными глазами. Лидия словно бы вновь увидела эти глаза и мельком улыбнулась. Вот уж не представляла испуганная двенадцатилетняя девочка, какой она была, читая эту страшную книгу, что когда-нибудь вместе с Уленшпигелем отправится охотиться на верфольфа!

«Уленшпигель спустился в долину, раскачиваясь так, словно в голову ему ударил хмель.

Он напевал, икал, пошатывался, зевал, плевал, останавливался, будто бы оттого, что его тошнит, на самом же деле зорко следил за всем, что творилось кругом, и вдруг, услыхав пронзительный вой, остановился, делая вид, что его выворачивает наизнанку, и при ярком лунном свете перед ним явственно обозначилась длинная тень волка, направлявшегося к кладбищу.

Все так же шатаясь из стороны в сторону, Уленшпигель пошел по тропинке, проложенной в зарослях терновника. На тропинке он будто нечаянно растянулся, но это ему нужно было для того, чтобы поставить капкан и вложить стрелу в арбалет, затем поднялся, отошел шагов на десять и, продолжая разыгрывать пьяного, остановился, пошатываясь… на самом же деле все существо его было натянуто, как тетива, слух и зрение напряжены.

И видел он лишь черные тучи, мчавшиеся, как безумные, по небу, да длинную крупную, хотя и невысокую черную фигуру, приближавшуюся к нему. И слышал он лишь жалобный вой ветра, громоподобный грохот волн морских да скрежет ракушек под чьим-то тяжелым скоком.

Будто бы намереваясь сесть, Уленшпигель грузно, как пьяный, повалился на тропинку.

Вслед за тем в двух шагах от него лязгнуло железо, со стуком захлопнулся капкан и кто-то вскрикнул.

– Вервольф попал передними лапами в капкан, – сказал себе Уленшпигель. – Вот он с ревом встает, сотрясает капкан, хочет освободиться. Нет, теперь уж не убежит!

Уленшпигель пустил стрелу и попал ему в ногу.

– Ранен! Упал! – сказал он и крикнул чайкой.

В ту же минуту зазвонил сполошный колокол; в разных концах селения слышался звонкий мальчишеский голос:

– Вставайте, кто спит! Вервольф пойман!

– Сжалься надо мной, Уленшпигель, сжалься! – неожиданно заговорил вервольф.

– Волк заговорил! – воскликнули все и перекрестились. – Это дьявол – ему даже известно, что юношу зовут Уленшпигель.

– Сжалься! Сжалься! – повторял пойманный. – Прекрати колокольный звон – это звон похоронный. Пожалей меня! Я не волк. Руки мне перебил капкан. Я стар, я истекаю кровью. Пожалей меня!