Книга Сиротка. Дыхание ветра - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Здравствуйте, дамы! — произнес Пьер, приподнимая фуражку. — До вас не так-то просто добраться! Столько снегу навалило. Но я обещал привезти собак, сказано — сделано!

Эрмин поблагодарила Пьера без особой теплоты.

У нее до сих пор кошки скребли на душе от его критических замечаний в адрес Тошана. Но она широко улыбнулась Овиду, стоявшему в стороне.

— Нужно запереть собак и накормить их, — сказала она. — Когда все будет закончено, господа, я напою вас хорошим кофе. А у Мирей наверняка еще найдется печенье.

Молодая женщина погладила сначала Дюка, а потом Кьюта. Остальные собаки узнали ее и радостно залаяли. За несколько минут всю ее запорошило снегом. Мадлен стояла рядом, устремив на Пьера взгляд своих черных глаз.

— Мой кореш Овид приехал со мной. Он потом отвезет меня домой, — объяснил Пьер. — А если начистоту, я уверен, что он надеялся увидеть Соловья из Валь-Жальбера. Это потому, что ты настоящая звезда. Этот парень еще не пришел в себя после того, как трепался с тобой по дороге с Перибонки в Роберваль. — Пьер грубовато захохотал, но Овид внезапно смутился, став совсем пунцовым.

— Да вы не слушайте его! — воскликнула Эрмин. — Пьер, как всегда, дразнится.

Она проводила гостей до псарни. Жослин присоединился к ним вместе с Мукки, который бежал впереди. Освободившись от упряжи, Дюк кинулся к конуре, построенной посреди зарешеченного загона.

— А у старины Дюка хорошая память! — заметил Пьер.

— Да, прошло уже пять лет, а он ни секунды не колебался, — добавил Жослин. — Мирей готовит корм для собак, а я принесу им воды.

Поговорили еще о ненастье последних дней, предвещавшем новые непогоды, и, конечно же, о войне. Эрмин хотела вернуться в дом, помочь экономке. Но Мадлен задержалась под предлогом того, что нужно присмотреть за Мукки.

— Не хочу, чтобы он опять что-нибудь натворил, — стала оправдываться она.

Через четверть часа Пьер и Овид вошли в гостиную, чувствуя себя неловко в своих грубых сапогах. Лора, все такая же изысканная и грациозная, приняла их весьма любезно. Молодой учитель потрясенно разглядывал роскошную обстановку, в которой очутился. Он никогда еще не видел, чтобы в одном помещении было собрано столько прекрасных вещей.

— Можно подумать, что ты в кино, — сказал он, не зная, куда девать перчатки и ушанку, которые снял, войдя в дом.

Польщенная Лора рассмеялась, а потом доброжелательно осмотрела Овида. С шапкой каштановых волос, гармонирующих по цвету с бородой, он показался ей чересчур худым. Растерянный взгляд его зеленых глаз выдавал сдержанную натуру. Она ни на секунду не заподозрила, что он терялся в присутствии Эрмин.

«В молодости я вела бы себя точно так же, как он, если бы очутилась в богатом доме, — подумала она. — Моя семья в Бельгии так нуждалась! Вот они, прихоти судьбы! Я вышла замуж за Фрэнка Шарлебуа, когда страдала амнезией, а после его смерти унаследовала все его состояние».

От этой мысли Лора еще больше смягчилась. Она указала молодому человеку на стул.

— Садитесь, поужинаем все вместе в хорошей компании, — предложила она. — Вы знаете, Овид, что в ваши годы я работала официанткой в трактире в Труа-Ривьер[25]и спала на циновке? Но время идет вперед. Может быть, через двадцать лет вы станете знаменитым актером или известным промышленником!

— Лора, этого парня такие вещи не интересуют, — перебил ее Жослин. — Вы откуда родом, Овид?

— Я вырос неподалеку от Дебьена, — ответил молодой человек. — Мой отец работал на лесопилке на берегу реки Метабетчуан. Мне там нравилось. Мы жили неподалеку от Приюта Фей[26].

Дети, находившиеся тут же в комнате, широко открыли глаза, когда услышали последние слова.

— Приют Фей? — повторила Эрмин. — А что это?

— Такая пещера, моя дорогая, — пояснил Жослин. — Я бывал там, это рядом с Дебьеном. Изумительное место, еще более нетронутая природа, чем в Валь-Жальбере. А пещера довольна глубокая. И попасть в нее непросто. Я лично не отважился.

Конец разговору положило появление Мирей с двумя блюдами блинчиков, политых кленовым сиропом.

Эрмин порадовалась этой паузе. И хотя не могла забыть о таинственном появлении Кионы, по крайней мере, слегка отвлеклась. Но ей было не по душе молчание Овида. Он проявил свое красноречие, только когда они были наедине, во время поездки на санях, теперь же довольствовался тем, что слушал то одних, то других, но не уделял ей особого внимания. Как ни странно, это ее задело.

«Я не должна принимать это всерьез, — укоряла она себя, — можно подумать, что я стремлюсь понравиться всем без исключения… Нет уж, во всяком случае, не всем… Комплименты Пьера приводят меня в замешательство, а когда он в упор разглядывает меня, это и того хуже… Но Овид Лафлер совсем другой. Я редко встречала мужчин, похожих на него. Мне кажется, мы думаем одинаково».

Погруженная в свои мысли, она не заметила, что учитель смотрит на нее не отрываясь. Он явно любовался ее тонким профилем, ее длинными светлыми ресницами. Интересно, заметила ли это Лора?

— А где вы сейчас живете, Овид? — спросила она властно.

— Когда моя мать овдовела, она переехала в Сент-Хэдвидж. Мы с супругой живем у нее.

— А, так вы женаты? — спросила Лора многозначительно. — Ну что ж, в вашем возрасте это неизбежно.

Уязвленная Эрмин вздохнула. Чтобы прекратить материнский допрос, она резко поднялась.

— Овид, когда вы любезно вызвались отвезти нас в Роберваль, моя подруга Мадлен попросила меня спеть, а я отказалась. Но я хочу исполнить несколько вещей сегодня, в знак благодарности. А также для тебя, Пьер.

Она добавила это, чтобы отвлечь внимание. На самом деле ей хотелось петь для одного Овида. Так она могла показать ему свой талант, стремление забыть все горести ради искусства.

— Что-то оперное? — воскликнул Жослин. — Лакме…

Эрмин замешкалась, но тут Овид высказал свое пожелание.

— Мадам, вы не знаете песню «Голубка»?[27]Она меня всегда трогала до глубины души.

— Прекрасный выбор! — согласилась Эрмин.

О, голубка моя,