Книга Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля - Агнета Плейель

Оскар то сливался с Явой, то держал дистанцию, в зависимости от обстоятельств. Он взвесил все «за» и «против», тщательнейшим образом рассмотрел все возможные варианты. Он умел быть льстивым и держать удар – и дела действительно пошли в гору. По правде сказать, он из кожи лез, чтобы войти в круг яванских маклеров. И это оказалось не так просто, там с подозрением косятся на новичков.

Он еще себя покажет. Только за последние полгода Оскар получил приглашения от трех торговых домов, и все это – очень влиятельные компании. Однако это не согласовывалось с его планами, он хотел открыть собственное дело. И они об этом знали, поэтому его уговаривали. Но Оскар уже придумал название. «Шведская Ост-Индская компания», – он произнес это, смакуя каждое слово.

Почему бы и нет? Да, претенциозно. Но он первый, в конце концов, к чему скромничать? Дело, разумеется, большое, и придется попотеть, тем не менее Оскар не сомневается, что у него все получится. Он наладит торговое сообщение между родиной и новой страной. В конце концов, он хорошо начал. Кофе, сахар, специи, копра и фосфат – оттуда. Отсюда – железо, целлюлоза и бумага. Не так уж мало, правда?

Оскар рассмеялся. Визиты Абеля его оживляли. Он любил говорить о своих планах, пересыпая длинные монологи риторическими вопросами, вроде «А почему бы и нет?», «А что мешает?», «Совсем не глупо, ты не находишь?», «А чем я хуже?». И Абель подключался к обсуждению проектов, заражаясь его энтузиазмом.

Каждая реплика сопровождалась странным гортанным звуком, означавшим, судя по всему, доверительность. Оскар объяснил, что перенял его от голландских колонистов, и теперь ему трудно избавиться от этой привычки. Так говорят в яванских деловых кругах, в банковских конторах. Этим звуком голландцы делят речевой поток на отрезки, сообщая ему энергию и напряженность.

Потому что, вздыхал Оскар, он успел прочно войти в эти круги. Он стал их частью, акклиматизировался, насколько это было нужно, чтобы никто больше не посмел считать его чужаком.

Два года – достаточный срок для обучения. Теперь этот срок окончен. Пришло время заняться своим делом. «Шведская Ост-Индская компания», – Оскар снова попробовал фразу на язык и тут же рассмеялся, как будто все, сказанное до сих пор, было шуткой.

Но Оскар рассуждал всерьез, и Абель знал, что брат уедет навсегда. Он нашел свое место. Если он и вернется, то богатым, влиятельным человеком. Абель почувствовал, как его душит зависть, потому что собственное будущее представлялось ему жалким, тяжелым и беспросветно мрачным. Когда он сказал об этом брату, Оскар снова рассмеялся. «Так поехали со мной», – подмигнул он.

Но Абель покачал головой: нет, ему надо писать.

Как-то раз Абель застал возле койки Оскара Марию – девушку с лучистыми карими глазами.

Свет проникал через высокие мансардные окна, наполовину задернутые гардинами. Снаружи все еще шел снег. Вокруг Оскара на койках лежали другие больные – бесформенные серые тюки. Появление здесь Марии было подобно солнцу. Собственно, посторонним женщинам запрещалось входить в мужскую палату, но эта девушка могла уговорить кого угодно.

Она походила на красивую птицу. Витавший над койками тонкий аромат духов заставлял на время забыть о простынях, стиранных хозяйственным мылом. При малейшем движении Марии на ее запястьях звенели браслеты, а на шее переливалось ожерелье. Перед Оскаром она всегда хотела выглядеть красивой.

Когда она смеялась над анекдотами Оскара, ее глаза блестели, отражая мерцающий шелк блузки. Мария происходила из богатой семьи и могла позволить себе красивую одежду. Поэтому она сидела на краю койки, как большая тропическая птица или роскошный цветок.

С ней Оскар был в своей стихии. Он рассказывал смешные истории, и они вдвоем хохотали до упада, пока какая-нибудь медсестра не одергивала их строгим взглядом, прижав палец к губам. Иногда Мария доставала из сумочки маленькую бутылочку с вином и подносила к губам Оскара, прикрывая его собой. Это задавало истории новый толчок, и оба снова заливались смехом, который Мария резко обрывала – боялась, что ее выставят из палаты за нарушение порядка.

Но и это все Абель воспринимал совершенно серьезно.

Потому что речь шла, ни больше ни меньше, о будущем этих двоих. Когда-нибудь, возможно, уже через пару лет, Мария последует за Оскаром в его большой белый дом в далекой тропической стране. И там она будет жить, окруженная толпой темнокожих слуг, как красивая супруга богатого коммерсанта, возможно, директора Шведской Ост-Индской компании, почему бы и нет?

Под руку с Марией Оскар будет появляться в высшем обществе Сурабаи или Батавии. Их жизнь будет богатой, полной веселья и всевозможных чувственных наслаждений.

Абель смотрел на стройную девушку возле кровати Оскара.

Вся она так и извивалась под взглядом брата. Глаза сверкали из-под широкополой шляпки, как два стеклышка в лунную ночь.

Но, бывало, Оскар не вставал с постели даже при появлении Абеля. В такие дни он действительно выглядел больным. На впалых щеках лежали тени, кожа бледнела, несмотря на загар. Лицо приобретало желтоватый оттенок с пугающим красным налетом. Абель замечал, как поредели волосы Оскара, словно вымылись на темени капельками пота. Дизентерия не сдавалась. Обследование продлили. Теперь речь шла о стационарном лечении, вероятно, длительном.

Абель садился на стул рядом с братом и не мог понять, спит Оскар или бодрствует. Быть может, он находился в забытьи или на время покидал этот мир каким-то другим способом. Оскар выглядел беззащитным, как младенец. Таким Абель его не помнил. Похудевший, он как будто помолодел, однако морщины на лице обозначились резче.

Оскар стал другим, и дело было не только во внешности; что-то изменилось внутри, в глазах. Не дождавшись его пробуждения, Абель осторожно потрогал серое одеяло – и тут Оскар распахнул веки. Он не сразу остановил взгляд на Абеле, словно вдруг выпал откуда-то, и первые несколько секунд выглядел безумным.

Или, лучше сказать, мертвецом. Что-то сгорело, погасло в его глазах, как будто утративших способность отражать и преломлять свет. От них осталась только мертвая материальная оболочка. Можно было подумать, Оскара ударили чем-то тяжелым или у него в голове что-то взорвалось. Или такие глаза – всего лишь один из симптомов дизентерии?

Потому что стоило Абелю начать разговор о болезни Оскара, как тот делал отклоняющий жест рукой. Не о чем тут говорить! Европейцы переживают и не такое, когда попадают в тропики. Оскар еще дешево отделался!

Возникало чувство, что домой вернулись два Оскара. Один веселый и гордый собой, каким Оскар был всегда, и другой – вот с этими глазами.

Как-то раз разговор зашел о Саре.

Это произошло в больничном коридоре, куда они вышли покурить, на скамейке. При упоминании имени Оскар вздрогнул.

Он сидел, в серых больничных брюках, наклонившись вперед и упершись локтями в колени. Абель заметил, как по телу брата пробежала дрожь, и прикусил язык. Что толку говорить о мертвой, что это даст?