Книга Любовные чары - Елена Арсеньева

Итак, начнем все сначала. Разумеется: не Элен, а Алан.Никаких двух детей, никакой Элен, названной якобы в память бывшей леди Маккол.Марина хмыкнула, издеваясь над собственной глупостью. Алан! Мальчик. Именнопоэтому Флора никому не позволяла взять его на руки, и ей здорово удавалосьморочить голову всем подряд. И Джасперу тоже? Или он с самого начала знал, чтоего любовница родила сына, и сознательно принимал участие в обмане? В двойномобмане: признав несуществующее отцовство и выдавая мальчика за девочку. Зачем?!

Ну, можно предположить, что вся эта затея – порождениезатуманенного сознания Джаспера. Ведь он иногда бывает не в себе! А Флора емупокорна…

Да нет, Флора отнюдь не слабая, бессловесная рабыня. Тайнуребенка она стерегла самоотверженно, и кабы не сглупила, приведя Алана сюдапогулять, поучаствовать в этом странном, одиночном маскараде, ничего не вышлобы наружу, Марине и в голову не взошло бы, что Элен – это Алан.

Алан, Алан… Красивое имя. И Марине оно уже откуда-тознакомо. Уже было такое: ночь, и темный комочек, резвящийся на лужайке, иженский голос, называющий имя – Алан. Только тогда светила луна…

Только тогда светила луна! И старческий голос умолял бытьосторожнее – ради Алана. Умолял… Гвендолин!

Марина резко села. В реальности нынешней ночной схваткиможно не сомневаться: синяки и ломоту во всем теле призраки не причиняют. Нокаким образом прошлые видения столь точно могли совпадать с сегодняшнейдействительностью? Может быть, все-таки события той ночи были тоже реальны?

Несомненно, что Флора приводит сюда «брауни» не впервые.Сама Марина его видела трижды, и служанки о чем-то таком болтали. И ещенеизвестно, сколько ночей он бегал, не замеченный никем… кроме той, кому егохотели показать.

Конечно, не ради какой-то безумной, необъяснимой прихотиприводила Флора крошечного ребенка ночью к замку и пускала его черт-те в какомвиде бегать туда-сюда. Его должна была увидеть Гвендолин.

Да, да. Предположим, что события той ночи – явь. ЧтоГвендолин и впрямь была на некоторое время заточена в башне. И Флора решиласкрасить одинокое заточение, показав ей сына.

О, разумеется! «Вспомни, чей он сын!» – сказала тогдаУрсула. Значит, этой безумной даме известно куда больше, чем она признает. Нетак уж, верно, и безумна Урсула. Во всяком случае, у нее хватило здравогосмысла проникнуть в тайну Гвендолин, узнать, где содержат узницу, поддерживатьее, а потом, после необъяснимого исчезновения, мастерски отвести глаза Марине,которая задавала ненужные вопросы. Леди Элинор, которой вскрыли вены! Чушь,очень хитрая чушь. Наверняка Урсула знала, куда исчезла Гвендолин. Может быть,она сама помогла ей бежать? Хотя нет, нет. Тогда Флора знала бы о том, чтоГвендолин пропала, и не привела бы сюда Алана нынче ночью. Неужели Флора до сихпор пребывает в уверенности, что Гвендолин ждет появления своего сына? ПочемуУрсула не предупредила ее?

А кстати, каким образом Урсула проникла в тайну Гвендолин?Может быть, и это скорее всего, ей сказал Джаспер. Брат и сестра, по всемувидно, дружны, и уж наверняка после смерти Алистера Джаспер мог шепнуть Урсуле,что был свидетелем его тайного венчания…

У Марины вдруг перехватило дыхание.

О боже ты мой! Да ведь Гвендолин родила в монастыре не дочь.Она родила сына. Алана Маккола.

Лорда Алана Маккола!

Марина вскочила и ринулась в дом. Ее всю так и колотило отэтих внезапно обрушившихся открытий, однако еще пуще дрожала она от холода.Земля сырая, да еще и стылая, а платье на спине совсем промокло. Надопереодеться, и поскорее. Сейчас совсем не время подхватывать простуду и лежатьв постели. Надо еще раз пробраться в башню, откуда ее таким необычным способомвывел Макбет. Не может быть, чтобы там не осталось никаких следов пребыванияГвендолин. В прошлый раз Марина их просто не нашла. А теперь найдет.

Она прокралась в свою спальню, развела огонь в камине,содрала с себя отсыревшее платье и белье, нагрела простыню и закуталась в нее сголовы до ног. Потом забралась в постель и свернулась в клубочек, подтянувколени к самому подбородку. Тело вскоре согрелось, но внутренний нетерпеливыйозноб не утихал. Хотелось куда-то бежать, что-то делать, что-то узнавать,выспрашивать, высматривать. Хотелось, до смерти хотелось кому-нибудь рассказатьо своем невероятном открытии… Но это уж никак, никак нельзя. И пуститься вбашню прямо сейчас тоже нельзя. Ведь дверь снизу, из сада, по-прежнему надежнозаперта, и единственный путь, которым можно туда попасть, – из комнатыДжаспера. Но не явишься ведь среди ночи в спальню холостого мужчины, пусть дажекак бы и родственника, и не станешь впотьмах шариться по стенам! Что онаответит, если Джаспер проснется и поднимет шум? Мол, я ищу тайный ход в башню,где содержали и мучили тайную жену вашего племянника, мать юного лорда,которого вы со своей любовницей почему-то прячете от всего света, и сестрицаваша в том вам оказывает поддержку…

И вдруг настигла Марину такая мысль, что ее снова до костейпробрал озноб и все усилия угреться пошли прахом.

Если Гвендолин и в ту ночь, и прежде содержалась в башне, апотом ее тюремщики, чем-то встревоженные, убрали оттуда узницу, разумеется, онивели ее не через сад, не через нижнюю дверь! И едва ли по открытой галерее,через лестницы и главные коридоры, где всегда была опасность кого-то встретить,невзирая на ночное время. К тому же окно на галерею забито так давно, чтогвозди вросли в раму. Оставался только один путь: через «кошачий лаз», которымМарину провел Макбет и которым она вышла… в комнату Джаспера.

– Да нет, не может быть, – пробормотала Марина и вздрогнулаот звука собственного голоса.

Джаспер. Изможденный, болезненный, насмешливый,проницательный, мудрый, озлобленный, завистливый, злопамятный Джаспер! Онединственный знал о тайном браке Алистера. Именно его позвала Флора вмонастырь, где рожала Гвендолин. Только он мог признать и засвидетельствоватьнаследственные права Алана… но не сделал этого, а вместе с любовницей скрыл егоот людей, а его мать, истинную леди Маккол…

Марина снова села. Одеяло свалилось с нее, но она уже нечувствовала холода.

Тюремщиков у Гвендолин было двое. Мужчина и его любовница,Урсула так и сказала: любовница. Марину прошила судорога отвращения привоспоминании о стонах Гвендолин.