Книга Мир без России? К чему ведет политическая близорукость - Евгений Примаков

Однако такое отношение не распространяется на всех тех, кто стучится в двери ядерного клуба в настоящее время, и этому есть свои причины.

Помимо официальной «пятерки» уже существуют три неофициальных (непризнаваемых) ядерных государства – Индия, Пакистан и Израиль. В отношении этой «тройки» высказываются различные точки зрения при весьма распространенном выводе, что появление у нее ядерного оружия не отдаляет, а, напротив, может приблизить перспективу его применения. Помню, как в 1996 году президент Клинтон, принимая меня, в ту пору министра иностранных дел России, сказал: «Самой большой угрозой в XXI веке может стать ядерное столкновение между Индией и Пакистаном». Отношения между этими государствами вступили в стадию разрядки. Все это было, правда, до осуществления зверского террористического акта в Мумбаи в конце ноября 2008 года. Отношения между Индией и Пакистаном снова напряглись.

Но нельзя закрывать глаза на то, что у ядерной проблемы в Индостане есть и другая сторона. Опасно игнорировать тот факт, что внутренняя обстановка в Пакистане далека от стабильности. И это в условиях, когда в стране много сторонников афганских талибов, организация которых в свое время была создана с прямым участием пакистанской военной разведки. Исторический опыт уже свидетельствовал, что из Пакистана «утекали» ядерные технологии. Сегодня речь идет о том, что из дестабилизированного Пакистана может «утечь» ядерное оружие в руки террористических организаций или близких к ним талибов.

Ядерным государством стал и Израиль. Существует немало людей, которые оправдывают это тем, что «маленький израильский островок» окружен огромным враждебным ему арабским миром. Такое объяснение имело бы смысл, если бы ядерное оружие Израиля было «средством сдерживания» и Израиль не стоял у истоков преобладающего числа войн и военных операций на Ближнем Востоке, не говоря уже о людской скученности, арабо-израильской чересполосице.

Если говорить об иранском факторе, который, дескать, оправдывает наличие у Израиля ядерного потенциала, то следует напомнить, что Израиль вышел на обладание ядерным оружием тогда, когда у власти в Тегеране еще находился шах, который имел наилучшие отношения с израильским руководством. Нынешние иранские власти враждебно настроены в отношении Израиля – это факт. Но и в данном случае трудно говорить о «сдерживающем» характере израильского ядерного оружия. Нет оснований считать, что Иран инициативно готовится к нападению на Израиль. В то же время наличие ядерного вооружения у Израиля может подталкивать Иран к форсированному осуществлению военной ядерной программы.

Иран настойчиво заявляет о мирном характере всех своих ядерных работ. И действительно, Иран не вышел из Договора о нераспространении ядерного оружия и не нарушает буквы этого Договора. Однако на таком благоприятном для Ирана фоне особенно нелепо выглядит целый ряд заявлений и действий иранской стороны, которые, казалось бы, должны уверять в мирном характере его ядерной программы.

Первое. Позитивные заявления о готовности поставить под контроль МАГАТЭ всю свою ядерную программу несовместимы с фактическим отказом Тегерана дать ответ на часть вопросов агентства относительно прошлой деятельности Ирана в этой сфере. МАГАТЭ провело несколько раундов переговоров с Ираном. Вначале переговоры шли успешно, но по докладу генерального директора агентства Аль-Барадея, представленному в конце мая 2008 года, Иран не прояснил вопроса о «предполагаемых исследованиях». Этот вопрос является, как доложил Аль-Барадей, «…важным для оценки прошлой и нынешней ядерной программы Ирана».

Второе. Иран, по сути, уходит от определения позиции по предложению обогащать уран для мирных целей на российской территории. Точно так же Иран не склонен даже упоминать о более широком предложении президента Путина, которое могло бы создать выход из щекотливого положения: всем странам (подчеркиваю: не только Ирану, но всем), осуществляющим мирные ядерные программы, обогащать уран в центрах, образованных рядом государств, обладающих соответствующими возможностями.

Третье. Противоречивые сигналы из Тегерана поступают в то время, когда происходит ускорение работ в Иране по созданию каскадов центрифуг для обогащения урана, что при достижении их критического числа может быть использовано как в мирных, так и в немирных целях. Многие расценивают такую позицию как стремление выиграть время.

Я принадлежу к тем, кто, несмотря на все эти двусмысленности, не верит, что в Иране уже принято политическое решение о создании ядерного оружия. Но не ясно ли, что в случае раскручивания нынешней иранской тактики таких «Неверов» будет все меньше?

В этих условиях обозначились и сохраняются два подхода к иранской ядерной проблеме. Отрицая на словах, что готовится военная операция против Ирана, США стягивают военно-морские силы в зону Персидского залива. При этом ставка делается на навязывание Ирану решения с помощью силового варианта. Россия и Китай не считают, что исчерпаны все дипломатические и переговорные возможности. Европа колеблется, но не в сторону применения военной силы.

Выбор военного пути для решения иранской ядерной проблемы чреват последствиями даже похлеще тех, что мы наблюдали в Ираке. Можно прогнозировать не только более сильный отпор интервентам со стороны иранских вооруженных сил, но и открытие «второго фронта» против американской армии в соседнем с Ираном Ираке. Это еще больше осложнит попытки привести Ирак к умиротворению.

При ставке на военную силу игнорируется также и внутрииранский фактор. В Иране существуют группы лиц, выражающих несогласие с «излишне радикальной» линией, которая ведет страну к изоляции и серьезным экономическим трудностям. Еще сравнительно недавно немало иранцев группировалось вокруг тогдашнего президента Хашеми, поддерживая курс на демократизацию. Однако в случае применения силы против Ирана, уверен, произойдет сплочение всего иранского политического класса.

В отсутствие в Тегеране безоговорочного единства по вопросу об отказе принять компромиссную линию, способную вывести ядерную проблему из тупика, я убедился и сам, находясь в Тегеране в апреле 2007 года по приглашению Али Вилаяти – бывшего министра иностранных дел Ирана, а ныне советника духовного лидера страны Хаменеи.

О моей предстоящей поездке в Иран В.В. Путин сообщил Дж. Бушу во время встречи с ним в Сиднее на переговорах стран – участниц АТЭС. Некоторые детали этой поездки обсудили в Сиднее СВ. Лавров и К. Райс. Так что можно считать – Россия и США работали согласованно. Президент Путин при этом рассчитывал на успех моей миссии в стремлении побудить Иран предпринять позитивные шаги, чтобы избежать принятия новых резолюций Совета Безопасности ООН, ужесточающих меры против Ирана. «Надо нам всем подумать, какой дополнительный сигнал нужно послать иранцам, – сказал Бушу Путин. – Надо предложить им под любым предлогом заморозить обогащение урана. Пусть даже скажут, что они достигли всего, чего хотели, уже освоили технологии». И Буш, и Райс согласились с такой постановкой.

Перед отъездом я получил инструкции от президента России и на их основе провел встречи с иранскими руководителями. К идее «пакета», составленного из моратория на обогащение урана и переговоров с США в рамках «шестерки» (включающей помимо России и США Великобританию, КНР, Францию и Германию), очень внимательно отнесся Вилаяти. Обнадеживающе прозвучали слова президента Ахмединеджада, что он должен обсудить эту тему с советниками. А министр иностранных дел Ирана М. Моттаки без обиняков отклонил эту идею.