Книга Привет, Ангел - Глафира Душа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Правда, Ир, давай поосторожнее! А то мы уже и так… Вон с Юркой дров наломали. Нечего в чужую жизнь так уж активно заглядывать.
– Ну мы же не из любопытства, – пыталась как-то оправдаться Ира, – мы же по-дружески.
– Все! Давай эту тему закроем! Все люди взрослые, грамотные. Сами разберутся.
Мало того что перед месячными Катя чувствовала повышенную раздражительность. Мало того что на лице у нее в этот период то и дело выскакивали противные прыщики. Помимо этого у нее частенько бывали такие боли, особенно в первый день, что хоть на стенку лезь! И если днем еще кое-как удавалось отвлечься на какие-то дела, забыться, то ночью без таблетки она не могла уснуть.
Почему, интересно, месячные называют критическими днями? А ночи, они что, не критические? Они гораздо более критичны! Спасалась Катя как правило одним и тем же приемом: болеутоляющая таблетка, чай с медом и теплая спина Андрея. Да-да. Она прижималась своим животом к его спине и так, согретая ею снаружи, а теплым чаем изнутри, успокоенная засыпала. Это был проверенный многократно и беспроигрышно работающий ритуал.
В этот раз Катя не выдержала боли уже днем. Приняла таблетку и сидела в офисе с не совсем адекватным видом. Отечное лицо, покрасневшие глаза, сонное состояние. Болеутоляющее на нее действовало странно: боль-то снималась, но внешний вид страдал. Зная это, она почти никогда днем не пила лекарств. Но сегодня не смогла переносить тянущие, тупые, непрекращающиеся боли и теперь сидела сама не своя. Поехать бы домой, но у нее назначена встреча. Отменить? Перенести на другую дату? Поручить кому-то другому? Да, пожалуй!
Катя отдала распоряжения, сказала, чтобы в случае чего связывались с ней по мобильному, и поехала домой.
Дома день казался долгим, нудным, бесполезным. Наташка убежала гулять. Андрея, как обычно, не было.
Вещи, что ли, пересмотреть? Да, наверное, надо. Во-первых, давно уже не разбиралась в шкафах. А во-вторых, пора уже и о химчистке подумать. Весна в разгаре, а светлые вещи еще не подготовлены к сезону.
И Катя спокойно принялась за работу. Иногда отвлекаясь на телефон, изредка отлучаясь то в туалет, то на кухню, она перебрала оба шкафа: свой и дочери. Одна кучка вещей – на отдачу, другая – в стирку. Так, теперь остались вещи Андрея. За его гардеробом Катя следила особенно пристально. Рубашечки свежие, наглаженные – одна к одной. Галстуки – в изобилии. Пиджаки и костюмы в порядке. Вот если только этот – светло-серый – нуждается в чистке. Надевал он его несколько раз. Да, брюки сзади испачканы – пятно какое-то, – и штанины загрязнились. Ну, правильно, слякоть! Пиджак более-менее чистый. Но Катя всегда костюмы сдавала в чистку целиком: и освежат, и отгладят. Другой вид приобретает вещь! Поэтому она привычным жестом вынула из карманов носовой платок, визитки, зажигалку. Сложила это все на столике у телевизора. Как будто что-то еще оставалось лежать во внутреннем кармане. Так и есть. Катя с удивлением и некоторым волнением даже обнаружила пару фотографий. Мельком взглянув, хотела отправить их на столик к визиткам… Но не смогла оторвать взгляда от изображения.
Слава Богу, все более-менее налаживается. Леночку из роддома встретили, домой привезли. Роман молодец! Тут же организовал няню, чтобы гулять с малышом и по хозяйству помогать. А Леночке надо в себя прийти – вон худая какая, аж прозрачная вся! Грудь только огромная, молочная. Измучилась она с этими сцеживаниями, кормлениями! Но ничего, все войдет в норму. Первые месяц-два, конечно, тяжеловато, а потом привыкнет. Тем более помощница есть. Глядишь, еще и учебу закончит вовремя! Вполне возможно, что без академки обойдется.
Юра тоже понемногу, потихоньку приходит в себя. Из больницы пора выписывать. Руководство оркестра рассматривает вопрос о возможности отправить его в реабилитационный центр. Вот было бы здорово! Целый месяц еще – грамотная диета, присмотр врачей, процедуры и реальное восстановление.
В доме Маша навела если уж не идеальный порядок, то генеральную уборку – уж точно. Балкон очистила, выбросила все залежи, антресоли разобрала, кухню помыла. Еще бы вещи пересмотреть. По Катиному примеру. Повыбрасывать лишнее, устаревшее. Все же многому она научилась у Кати – и следить за внешностью, и относиться к себе самой более внимательно, и образ жизни чуть-чуть пересмотреть.
Классная все же Катька! Хорошая. Жаль только, что и у нее не все ладится в семье. А такое прекрасное впечатление пара эта производила. Чему верить после этого? К чему стремиться? На кого равняться? На Ирину семью? Ха-ха-ха! На Леночку с Романом? Дай бы Бог! Но они только-только начинают жить. Посмотрим, как сложатся их отношения лет через десять—пятнадцать. У самой у Маши, понятное дело, ничего хорошего. С пьющим мужем разве может быть хорошо?
Правда, недавно он повинился перед Машей во время очередного больничного свидания:
– Ты прости меня, Маш! Прости!
– Да ладно, Юр! Бесполезный это разговор. – Маша раздраженно скривилась и махнула рукой.
– Почему бесполезный-то? – не понял он.
– Да потому, что если человек просит прощения, значит, осознает свой поступок и больше так не поступает.
– Ну?
– Что «ну»? – Маша повысила голос, чем привлекла к себе внимание других больных в палате. – А ты разве собираешься вести себя по-другому?
– Конечно! – уверенно ответил Юра.
– Ну посмотрим! Лично я тебе не верю. И пусть это звучит неприятно для тебя, особенно в стенах больницы, но я, Юра, в тебе разо-чарована. – Она даже повторила по слогам: – Ра-зо-ча-ро-ва-на!
Оба замолчали. Он в недоумении, она в задумчивости. Потом Маша продолжила:
– Ты видишь, я не бросаю тебя, ухаживаю за тобой, трачу свои заработки, чтобы поставить тебя на ноги… Но это все из чувства долга и порядочности.
– Я благодарен тебе, Маш. Я оценил…
– Юр, опять пустые слова. Оценил бы – не влип бы в историю с водкой, не довел бы себя до операции… Или лечись от алкоголизма, или кодируйся, но я больше не хочу… – Голос у Маши сорвался. Она поджала губы, чтобы не расплакаться, и все же слезы полились по щекам.
– Маш, ну что ты? Машенька! – Юра неуклюже пытался погладить ее руки. Но соседи смотрели, он стеснялся, Маша плакала.
– Я не хочу больше видеть твои бессмысленные глаза, опухшее лицо, дрожащие руки…
– Маш, успокойся! Пожалуйста! Я обещал тебе. Я уже все понял. Сам я не справлюсь. Но я закодируюсь. Маш, ну поверь мне!
Она смотрела сквозь слезы в окно и недоверчиво качала головой.
– Здесь приходил нарколог, – судорожно продолжал Юра. – Мы разговаривали. Он говорит, что буквально через пару недель можно проводить сеанс…
– Как хочешь, Юр. Как хочешь…
– Маш, а ты что, уходишь уже? – с жалкой полуулыбкой спросил он.
