Книга Скандал - Анна Годберзен

– Вилл, ты здесь?

Упав на колени, она ощупала матрац на кровати – ни подушки, ни одеяла… Поднявшись, девушка спустилась по лестнице и метнулась через конюшню к стойлам.

– Вилл? – позвала она чуть громче, – Вилл, ты здесь? Вилл?!

Она помнила, как когда-то приходила к нему и не смогла найти. Это было перед смертью отца, и в то время Элизабет была очень подавлена и расстроена. В тот раз она долго блуждала по конюшие, пока не нашла Вилла около одной из деревянных загородок. Он сидел с полузакрытыми глазами, словно в полудреме. Он умел спать стоя, почти так, как спят лошади. Когда Элизабет разбудила его, он сообщил, что заболел Джаспер, любимый конь Элизабет. И поэтому Вилл сел рядом с загоном, где находился Джаспер, собираясь провести там всю ночь. Тогда они с Элизабет до рассвета сидели в обнимку, и он ее успокаивал.

Но сегодня все было иначе. Кучер, так заботившийся о своих питомцах, бесследно исчез. Девушка металась по всей конюшне, выкрикивая его имя, но вокруг были только лошади, глядящие из стойл блестящими черными глазами, и сладкий аромат сена, коловшего босые ноги. Вилла нигде не было, Элизабет почувствовала, что ей становится по-настоящему страшно. Она, чуть не плача, вернулась к кровати Вилла. Элизабет всегда боялась масляной лампы в конюшие из-за сена вокруг и никогда не зажигала ее сама. Впрочем, сейчас ее глаза привыкли к полумраку. Она вновь увидела пустой матрац. Белые деревянные ящики, которые Вилл использовал под книжные полки, тоже пустовали.

Элизабет была уже почти уверена, что одежды нет на месте, и даже не стала подходить к шкафу, чтобы проверить. Она обессиленно опустилась на то место, где обычно ждал ее возлюбленный. Волосы растрепались, и она дрожащими пальцами теребила пряди так, что жемчужины, украшавшие ее прическу, одна за другой покатились по дощатому полу. Девушка вдруг отчетливо вспомнила, как Вилл склонился перед ней у гостинцы. Он смотрел на нее с затаенной страстью и шептал слова, в которых она услышала любовное признание. А его поцелуй она приняла за обычное проявление нежности. Элизабет вновь в мельчайших деталях прокрутила в памяти всю сцену и внезапно поняла, что ей хотел сказать Вилл и что означали его жесты. Он с ней прощался.

Элизабет откинула волосы с лица и почувствовала, что задыхается. Она больше не могла сдерживать слезы, и через мгновение рыдания сотрясали все тело. Она вытирала градом катящиеся слезы юбкой, вновь и вновь повторяя имя любимого. И вероятно, девушка просидела бы так до утра, но вдруг услышала громкий насмешливый голос:

– И о чем ты плачешь?

Элизабет застыла.

– Простите… – Она слишком боялась поднять глаза и узнать, кто же так бесцеремонно вторгся в ее тайную жизнь.

– Твое платье помялось. Не это ли тебя так расстроило?

Элизабет медленно подняла глаза и увидела Лину, стоявшую у двери со скрещенными на груди руками. Именно на том месте, где она сама всегда замирала, прежде чем войти. Лина стояла, постукивая левой ногой.

– Нет, – ответила Элизабет. Она выпрямилась и заговорила более уверенным голосом, – Не из-за этого.

– Да, а из-за чего же тогда? Из-за Вилла? – Лина презрительно покачала головой и с иронией добавила: – Твоего Вилла?

– Что?! – Элизабет в недоумении уставилась на служанку. Она внезапно вспомнила, как та плакала, когда Элизабет с Виллом не брали ее в свои детские игры. Сейчас у Лины был такой же взгляд – обиженный, тяжелый, злой, пугающий. Элизабет встала и начала спускаться по лестнице. Она услышала треск ткани и увидела, как от платья оторвался лоскут, но не остановилась. В тот момент она не могла думать о столь незначительных мелочах. Она спустилась и повернулась к Лине как раз в тот момент, когда та произнесла:

– Ты никогда его не заслуживала!

Элизабет была в замешательстве. Она понимала, что не может сейчас ни спорить, ни убеждать служанку сохранить ее тайну. Какое-то время они с ненавистью смотрели друг на друга. Переведя дыхание и немного успокоившись, Элизабет вдруг увидела гримасу боли на лице Лины и поняла, что девушка тоже страдала из-за Вилла, из-за его отъезда.

– Ты ничего не знаешь, – уверенно и спокойно произнесла Элизабет. Она чувствовала, как к ней возвращается спокойствие. – И ты уж точно сейчас не там, где должна быть!

Лина неестественно улыбнулась.

– И где же я должна быть, мисс? Наверху в вашей комнате, помогая снять платье? Тяжело работать в отсутствие хозяйки.

– Да, именно там ты и должна находиться! И не забывай, что ты обязана меня слушаться. Ты работаешь на нашу семью. – Элизабет окала губы и с силой хлопнула рукой по бедру. Она с нарастающей уверенностью смотрела на Лину, на ее уродливое черное платье, нелепую фигуру, перекошенное лицо, веснушки па носу и маленькие глаза, потом приподняла свою прекрасную бровь и промолвила самым начальственным тоном, который только могла изобразить:

– Боюсь, ты сильно разочаруешь свою бедную сестру. Только ради нее я тебя не увольняю.

Она подобрала юбки и прошествовала мимо Лины к двери кухни, а у лестницы обернулась и властно уточнила:

– Только поэтому я пока что тебя не увольняю!

Лина уставилась на хозяйку с бессильной ненавистью, но ничего не ответила. Элизабет слегка вскинула голову и смерила Лину долгим надменным взглядом – этот жест хоть на мгновение позволил девушке почувствовать себя сильной. Осознание того, что Вилл уехал и, возможно, они никогда больше не увидятся, выжигало ее изнутри. Но она усилием воли сдерживала слезы, неторопливо и гордо удаляясь от служанки. Она знала, что поднимается по этой лестнице последний раз в жизни…

28

Дорогая Элизабет!

Похоже, я тебя так и не дождусь. Стараюсь не терять надежды, что вскоре ты за мной последуешь. Я отправляюсь в Калифорнию и буду каждый день молиться о том, чтобы однажды увидеть тебя. Или, если ты вдруг решишься, встретимся на Центральном вокзале, последний поезд отправляется в 11 часов.

Навеки твой,

Вилл Келлер

Лина нашла записку в шкафу Вилла, в кармане синей куртки. Она зажгла лампу, осторожно касаясь фитилька спичкой, и внимательно рассмотрела письмо. Оно было написано на листке плотной кремовой бумаги, похожей на ту, что использовала для писем Элизабет. Лина пробежала пальцами по золоченым краям и подумала, что Виллу наверняка было трудно устоять перед обладательницей таких прелестных вещиц. Когда-то Лина тоже благоговела перед всей этой роскошью, но теперь она увидела совершенно другую Элизабет – одинокую и несчастную в своей богатой спальне. Служанка покраснела от ярости, вспомнив слова бывшей подруги, жестокие и высокомерные. Но постепенно ярость вновь сменилась мучительным осознанием того факта, что Вилл уехал, и уехал навсегда. Лина села на матрац, сцепила руки над головой и попыталась представить его рядом с собой, но расстроилась еще сильнее. Единственный юноша, которого она любила, исчез из ее жизни, а она ведь так ни разу и не поцеловала его. Она прижала ладони к глазам, чтобы не заплакать, посидела в странном оцепенении еще пару минут и медленно встала. Самое ужасное, что он уехал, даже не вспомнив о ней, – наверное, он вообще ни о ком не думал, кроме своей лицемерной мисс. Но надо было что-то делать! Лина глубоко вздохнула и подумала, что, возможно, еще не все потеряно. Она подошла к шкафу и сняла с крючка синюю куртку, – такие обычно носили моряки, и она видела ее на Вилле прошлой зимой, когда он расчищал снег или запрягал лошадей. Должно быть, он оставил ее для Элизабет, на случай, если та соберется ночью последовать за ним – позаботился о том, чтобы любимая не замерзла по дороге – но Элизабет ее не заметила. Лина напялила куртку и опустила записку в карман. Затем собрала жемчужины, упавшие с волос хозяйки, и через маленькую дверь вышла на улицу.