Книга Дом, в котором ты живешь - Анастасия Соловьева

Нельзя сказать, что я живу совсем без надежды. Сначала, когда я только перебралась к маме, мне казалось, что Давид, не дозвонившись на Каменщики из Стокгольма, начнет повсюду разыскивать меня и рано или поздно найдет.

Потом я дала ему отсрочку. Ведь в Стокгольме он все спишет на неполадки телефонной связи. Но приедет в Москву, увидит пустую квартиру, поймет, что не мыслит жизни без меня, мгновенно сделает выбор между мной и Евой… Я бежала на каждый телефонный звонок. Бежать было недалеко, но все время что-нибудь больно ушибешь: то локоть, то коленку. Я хватала трубку и терла ушибленное место.

— Позовите Дениса… Здравствуйте.

— Олега можно?

— Вас беспокоят с телефонного узла…

— Попросите, пожалуйста, Юлию Александровну. Это со старой работы…

— Опрос общественного мнения. Не согласились бы вы ответить на несколько вопросов?

Сердце сделает кульбит, замрет, и дальше — в новое ожидание…

Последняя надежда стала таять в середине февраля. Он уже неделю в Москве. Как бы ни был занят, позвонить нашел бы время. Значит, не хочет. Решил, что так лучше. Неужели так спокойно решил? А кто сказал, что спокойно. Может, ему сейчас еще хуже.

Нет, глупости. Он просто не может найти меня. Звонит, наверное, на Чистопрудный.

Думает, я вернулась туда. Я набрала номер своей квартиры. Не отвечает. Может, и он сейчас так же замирает над телефоном. Я взглянула на часы. Половина девятого. От крыльца до крыльца езды сорок минут. Буду у Ленки в десятом часу вечера. Наверняка, она уже вернется.

Я лихорадочно натягиваю сапоги, влезаю в рукава шубы.

— Ма, ты скоро? — интересуется Олег. Несмотря на поздний час, дома мы с ним вдвоем.

— Скоро, — бросаю я на ходу.

…Ленка не открывает. Я жму на звонок, уверенная, что она конечно же дома, но случайно увидела меня в окно и не хочет лишний раз напрягаться. А зачем? Денег она мне не должна, остальное ее не касается. Восстановить Ленкину логику нетрудно. А если Давид спросит у нее мой телефон? Она даст номер на Каменщиках. Все, круг замкнулся. Номер мобильного я сгоряча сменила.

Надо было уходить, но тут за моей спиной с шипением разъехались двери лифта. Ну конечно, кто-то из соседей. Не везет мне! Сейчас начнутся расспросы, сочувственные взгляды. Бедная женщина, одна с тремя —детьми. Решилась на последний отчаянный шаг — сдала квартиру…

— Марин, ты что ль? — Вздрогнув, я оглянулась и увидела Изу. Она выходила из лифта бледная, в распахнутой дубленке, страшно родная.

— Иза! — Я бросилась к ней. Секунду назад невозможно было представить, что я могу так радоваться. — Иза, неужели это ты?

— Да я, я, — устало улыбнулась Иза. — да ты к Ленке? Они уехали… В Голландию.

— Правда?!!

— А что? Она вроде бы с тобой рассчиталась.

— Да. Но я жду звонка. На этот номер. — Я кивнула головой в сторону квартиры.

— Почему на этот? Да что мы на лестнице разговариваем? Заходи и не стой как чужая, раздевайся. Поужинаешь со мной.

— А твои где?

— Сергей в командировке. Завтра возвращается. Катька у подруги. К какому-то зачету готовится. Какие, скажи мне, зачеты в начале семестра?

Иза молниеносно накрыла на" стол, достала рюмки и неизменный ликер.

— Вот держу на случай твоего внезапного появления. Где ты пропадаешь? И что за чушь ты несла насчет каких-то звонков?

— Понимаешь… — замялась я. — Я жду звонка от одного человека… А он знает только этот телефон.

— Какой человек? Слушай, не темни, пожалуйста!

Я помолчала.

— Давид!

— Как Давид?!! А я звоню-звоню по 912… Ты там больше не живешь?

— Нет, я у мамы…

— Вы поссорились?

— Тут другое. У него жена в Швеции.

— Да ты что?!! Ну и конспиратор! Так поставил дело— никто ни о чем не догадывается…

— Кто не догадывается? — взорвалась я. — Булыжная?! Передай ей: жене девятнадцать, современная, с юмором — ходячий праздник!

— Ну а ты-то тогда чего ждешь? — спросила Иза спокойно.

— Ах, Иза! Чего я жду? Надежда умирает последней!

— И на чем зиждется твоя надежда?

— На невозможности жить без нее.

— Не увиливай! — сказала Иза строго. Она (и небезосновательно!) считала себя профессором в таких вопросах и требовала полного отчета.

Пришлось отвечать.

…Жили хорошо. И расстались хорошо. То есть то, что расстались, не хорошо, конечно. Но разошлись по-хорошему: так-то и так-то.

— Это ты свой побег называешь «разошлись»?

При одном воспоминании о побеге я поежилась. Как только у меня тогда хватило сил?

— Да как ни назови… Я не хочу делить его с кем-то. Будь на его месте кто-нибудь другой — не знаю, но его… А может, просто возраст… не позволяет идти на компромисс.

— А я слышала — наоборот: максимализм — удел молодости. С годами начинаешь ценить счастье в любых количествах.

— Это кто как. А помнишь, ты говорила: прожить спокойно и с достоинством? Вот и пришлось выбирать: или достоинство, или счастье урывками.

— Ну, выбрала достоинство, а теперь мечешься как угорелая?

— Господи, Иза! Я так устала. Достоинство — это почти непосильно! — Чтобы не разрыдаться, я закусила губы.

— Как ты изменилась, Маринка! — проговорила Иза после недолгого молчания. — Рядом с этим Давидом просто другим человеком стала! Ты была всегда (не обижайся!) взрослым ребенком… нерешительным, робким, зависимым. А теперь — хозяйка! И знаешь, я думаю, он позвонит. Не сюда, конечно. На самом деле ему ведь ничего не стоит найти тебя.

— Чего ж он ждет? — почти закричала я.

— Но ведь он должен что-то тебе предложить. Тебя, такую, какая ты сейчас, в принципе не может устроить прежняя ситуация. Он это понимает. А на серьезные перемены нужно время.

Это звучало слишком хорошо для того, чтобы быть правдой. А с другой стороны, надо знать Изу. Утешительная ложь отнюдь не ее стиль.

— Ты все в журнале работаешь? — как ни в чем не бывало спросила Иза, не давая сосредоточиться на заветном.

— До лета доработаю, а дальше — в школу. В редакции я чувствую себя не у дел. Особенно после всех событий.

— Да, — согласилась Иза. — Любимая работа много значит. Все неприятности забываются.

…Из родного подъезда я выходила со странным ощущением, будто сама жизнь ищет примирения со мной. На условиях компромисса. Не хочет возвращать мне Давида. Но и во мрак погрузиться не дает. Предлагает маленькие радости. Например, вечер со старой подругой. И как приятно убедиться, что ты еще кому-то нужна! А ведь, если разобраться, я свинья свиньей. Изе не звонила три месяца. То была слишком счастлива, то несчастна…