Книга Исчадие рая - Марина Юденич

Одновременно она размышляла. В принципе период апатии не был так уж бесполезен в достижении главной цели всей ее жизни, которую она некоторое время назад окончательно для себя определила. Да, она практически ничего не сделала за этот период, упустив массу возможностей, а главное, драгоценное время, которое уходило, теперь – особенно стремительно. Зато она разработала план, вернее, сразу несколько хитро сплетенных меж собой планов, связанных, в итоге, в единый, прочный узел, разрубить который не сможет никто, а развязать в нужный момент сумеет лишь она, легко потянув за тайную, ей одной известную нить. Планы были разработаны в мельчайших подробностях и деталях, для чего ею собрано было огромное количество информации. Да что там – собрано! Проанализировано, обработано, поставлено на службу ее задачам. К тому же кое-какие шаги она все же предприняла, причем настолько самостоятельные, никак не связанные друг с другом и направленные в совершенно разные стороны, так что никому никогда и не придет в голову, что это все шаги одного человека и ведут они этого человека к достижению одной-единственной цели. Это было не так уж мало, и, допивая первый бокал отменного вина, она решила, что скорее имеет основания быть довольной собой, нежели ругать себя за временное бездействие. Однако теперь промедление было воистину подобно смерти, иначе все самые хитрые и изощренные ее планы окажутся никому не нужными фантазиями сумасшедшей девицы. Стоп! Кто сказал сумасшедшей? Откуда взялось это мерзкое слово? Чушь какая! Юное лицо досадливо поморщилось. Но в это самое время на палубе появился официант с подносом, на котором благоухала глиняная, стилизованная под фольклор миска, до краев наполненная густой ярко-красной жидкостью. Рядом дышали горячим чесночным духом только что поджаренные черные хлебцы. Незнакомка сразу же отвлеклась от тревожных мыслей, едва не омрачивших приподнятое, радостное состояние ее души. Уже через несколько секунд она самозабвенно поглощала ароматное, обжигающее варево.

Иногда он наведывался к ней утром, как правило, неожиданно, без звонка. В этом не было никакого тайного смысла или желания проверить ее, а тем более застичь врасплох. Ревность была ему абсолютно неведома, что же касается проверок на лояльность, то им постоянно и в самых неожиданных формах подвергался всякий человек, после того как число его общения с ним превышало цифру десять. Иногда персона попадала в разработку его личной спецслужбы еще раньше, иногда ею не занимались вовсе. Все зависело от конкретной ситуации, целей и обстоятельств знакомства. Его женщин начинали разрабатывать, как правило, сразу же после того, как он удостаивал их своим вниманием, но поверхностно, в самых общих чертах. Если лее он полагал, что отношения с новой дамой могут выйти за рамки одной-двух ночей, то сам отдавал распоряжение обратить на нее более пристальное внимание. Лика в этом плане была объектом номер один – с ней он периодически встречался уже около года, можно сказать, что ей удалось доселе небывалое: последние месяца три он называл ее «своей девушкой». Предшествовала этому покупка небольшой квартирки в «цековском» доме на Патриарших прудах и превращение ее, посредством умопомрачительного ремонта, в роскошное логово роскошной кошки, а вернее – пантеры. Недаром она так восторженно любила серию украшений от «Картье» – драгоценных пантерок самых различных видов и размеров. Собственно, обожала она именно грациозных зверюшек, а то симпатичное обстоятельство, что выполнены они из золота или платины и щедро усыпаны великолепными камнями, радовало ее в меньшей степени. Материальная ценность подарка, его роскошь и эксклюзив доставляли большее удовольствие самому Рокотову, нежели его подруге. Следующий после квартиры крупный презент был избран им, сообразно с: собственным вкусом и представлением о достойных внимания вещах, – очень редкая спортивная модель классического британского «ягуара», истинная цена которой известна была лишь немногим посвященным. Потом было еще очень много всякой всячины в виде подарков, поездок, устройства на работу, знакомства накоротке с людьми, от которых зависело ее профессиональное будущее, и прочая, прочая, прочая… Но к появившейся у него последнее время манере заезжать к ней прямо с утра, по дороге на работу, это отношения не имело. А быть может, напротив, имело, и самое непосредственное. Потому что по прошествии некоторого, очень длительного, по его меркам, времени их знакомства Дмитрий Рокотов не испытывал привычного раздражения, вызванного пресыщением и привыканием, как это всегда происходило с другими женщинами. Более того, теперь ему хотелось видеть ее все чаще, и к частым вечерним встречам добавились внеплановые утренние визиты. В такое время она, как правило, еще спала и во сне была как-то особенно, по-детски мила и беззащитна. Она не удивлялась и не пугалась, когда он, бесшумно открыв дверь своим ключом, присаживался на край ее постели, не снимая пальто или плаща, чтобы не разбудить ее лишним шумом до этого самого момента. Она смешно хлопала длинными ресницами, терла глаза маленькими кулачками, а поняв, что это не сон, тихо и радостно улыбалась и тянулась к нему, выскальзывая из-под одеяла, теплая, источающая аромат нежной кожи, с которым смешивался медовый запах ее волос, тяжелых, спутанных во сне прядей, отливающих темной старинной медью. Начатый таким образом рабочий день, как правило, был скомкан и уже несколько раз, собственно, и не начинался вовсе: приехав утром, Дима оставался у нее до глубокой ночи, не испытывая ни малейшего желания отлучаться, пусть и вместе с ней, чтобы где-нибудь пообедать, и вполне довольствуясь ее, не всегда успешными, кулинарными опытами.

Нельзя сказать, чтобы он не отдавал себе отчета в том, что с ним происходит, но именно потому, что очень хорошо это понимал, ситуация не вызывала у него тревоги. Да, он был влюблен, довольно сильно и непривычно для себя, но пока это обстоятельство не создавало мало-мальски серьезной угрозы для него и его будущего, и потому Дмитрий Рокотов не видел причин, почему бы не позволить себе некоторое дополнительное к привычным и новое, и оттого особенно острое, удовольствие. Он был намерен продолжать эту связь до той поры, пока она радует и волнует его, не создавая проблем, и ни секундой больше. И если бы все в его жизни, в чем последнее время сам он был почти уверен, действительно зависело только от него, все сложилось бы именно так, и никак иначе.

Этим утром он не мог позволить себе задержаться у нее надолго: обедать предстояло в компании очень крупного государственного чиновника, предполагающего, не без помощи Рокотова, стать еще крупнее, посему, проведя с ней всего пару часов, он вызвал машину.

Лика провожала его до двери как была, не одеваясь и не накинув даже прозрачного халатика. Многочисленные зеркала в прихожей подхватили и, преломляя каждое на свой вкус, завертели в таинственных глубинах своего зазеркалья отражение ее совершенного, без единого изъяна тела в какой – то нечеловеческой, волшебной пляске. Он остановился, залюбовавшись этим странным зрелищем, но время не позволяло далее предаваться эстетическим наслаждениям. Дмитрий быстро и крепко прижал девушку к себе, зарылся головой в густые волосы, вдохнул полной грудью их сладкий аромат и, легонько оттолкнув ее, повернул тяжелую ручку сложного замка. Дверь за ним закрылась практически бесшумно, и только легкий горьковатый запах дорогого одеколона еще несколько секунд витал в прихожей, напоминая о том, что Дмитрий Рокотов действительно только что был здесь.