Книга Шпага, честь и любовь - Анатолий Минский

— Надеюсь, вы с пониманием восприняли несколько холодный приём, юноша, — Мейкдон жестом пригласил следовать рядом. Точно, заключённым положены прогулки. — Я самого лучшего мнения о вас и искренне сожалею, что вы в стане моих врагов, а не друзей.

Аналогичное признание прозвучало в Иллинии. Фиолетовые подозрительно щедры на комплименты.

— Дело не в избранной стороне, синьор, а в вопросах чести. Я присягал графу как непосредственный вассал и императору при поступлении на службу в легион. Честь на кону, измена присяге — её потеря.

— Уважаю… А вы точно помните, тей, слова присяги?

— Конечно. Во имя Света державного, Силой дарованного…

— Не нужно весь текст, верю, что у вас отменная память, — герцог поднял глаза к сумрачному небу. На резко вычерченное лицо с раздвоенным подбородком легли глубокие тени. — Остановимся на главном, на формуле верности. «Всевышнему, империи и императору».

— Именно так, синьор.

Мейкдон кивнул, скорее своим мыслям, нежели реплике Алекса.

— Каждый служит Создателю в силу своего разумения, похвалу преданности Всевышнему или обвинения в грехах слышит только у загробного престола, при жизни оценку получает разве что наш Верховный Архипастырь. Служение империи и императору разделять не принято у большинства теев, не говоря о черни, коей и рассуждать-то на эти темы противопоказано. Но вы, молодой человек, полезли… Уточню — оказались втянуты в высшие государственные дела. И здесь проясняется неожиданная вещь. Интересы империи и государя различаются самым радикальным образом. Посудите сами: кто наш император?

— Верховный правитель из династии Эдран, властелин Икарийской империи, отец нации, верховный главнокомандующий.

— Браво! Не вам, а вашим наставникам в легионе — браво. Я позволю себе напомнить текст главного документа нашей страны, Ордонанса о дворянских вольностях. Не сомневаюсь, вы слышали о нём, но не знаете его досконально.

Собеседники дошагали до конца недлинной аллеи, приблизившись к крепостной стене, и повернули на другую дорожку, обсаженную с обеих сторон вечнозелёными хвойными растениями.

— Увы, Ордонанс слишком длинен.

— А ничего объёмнее Жития Святых апостолов вам читать не приходилось. Типичный примитив провинциального образования.

Алекс насупился. Не нужно оскорблять малую родину!

— Однако, — продолжил герцог, — в Ордонансе, принятом после череды кровопролитных междоусобных войн, закреплено понятие императора как благородного тея, поставленного над собой другими теями на добровольной, подчёркиваю — добровольной основе. Во имя блага и процветания Икарии.

— Не придавал этому значения. И пока не вижу противоречий.

— Они обостряются с каждым годом. Нынешний император ни по способностям, ни по авторитету не напоминает отца и деда, но по-прежнему цепляется ручонками за власть, понимая её в разрезе сохранения старого порядка любой ценой. Вы были в Ламбрии, тей, и не могли не заметить разительные отличия. Промышленность, железные дороги, паровые суда… Окраины Атены — промышленная зона, насколько хватает глаз. Рядом с Леонидией поместья и сады, все предприятия в восточных предгорьях, соединённые с южным побережьем железной дорогой, которая, как и большинство заводов, принадлежат товариществам с преобладанием ламбрийского капитала. Император зубами держится за старые преференции, пока наша страна необратимо проигрывает экономическое соревнование. Самая страшная потеря последних двадцати лет — утрата монополии на воздух. Ламбрийские дирижабли с каждым годом больше, совершеннее, защищённее. Слышали анекдот? Император разрешил сохранение тейских шпаг на вооружении после того, как ему объяснили — наши зубочистки пригодны рубить обшивку дирижаблей.

Да, Ториус Элиуд как-то упоминал. Но без иронии.

— Сменив его, вы намерены выправить ситуацию.

— Юноша, вы неправильно расставляете акценты. Корона — не самоцель. Императором должен быть самый достойный тей. Хоть бы и вы лично. Да-да, не нужно удивлённых глаз. Почитайте Ордонанс на досуге.

— У меня много свободного времени. Могу и почитать, и корону примерить.

— Вы о заключении в камеру? — живо обернулся Мейкдон. — Оно закончилось. Простите, но счёл нужным укрыть вас от собственного гнева, успокоиться. И от Байона тоже. Чем вы так ему не угодили? Можете не отвечать.

— А мои спутники, синьор?

— Вассал в долговой тюрьме, где ж ещё. Имперский гвардеец улетел сразу же. Вас интересует девушка? Не волнуйтесь. Моя супруга лично озаботилась о её высылке. Полагаю, синьорина в Кетрике, на пути в столицу.

Алекс перевёл дух.

— Вижу ваше облегчение. Сочувствую. Я половину жизни потерял, пока понял, что женщинам доверять нельзя. Тем более — испытывать к ним привязанность, они моментально начинают злоупотреблять хорошим отношением, им всё мало, мало… Порочные и неблагодарные существа.

— Но ваша супруга… Простите, синьор.

— Меж нами нет никаких более отношений, кроме деловых. Она прекрасно осведомлена, что приязни к ней не испытываю и брошу её в подвал башни при малейшем подозрении в нелояльности. Сын наш большой, на следующий год ему в кадетский корпус. Поймёт.

От неожиданности Алекс едва не потерял равновесие. В кадеты берут с четырнадцати! Сколько же лет Эльзе?! Думал — двадцать пять, как и Марк говорил. Ну, двадцать семь…

— Я уяснил вашу точку зрения, герцог. Вы не зря затеяли разговор.

— Если и правда уяснили, он уже прошёл не зря.

— Фактически вы склоняете меня к нелояльности императору.

Герцог покачал головой.

— Парадокс, сейчас мы должны сплотиться вокруг него. До вторжения некогда менять власть, а императорская и без того слаба. Вас не смущает, что мои распоряжения имеют перевес над вашим статусом императорского легионера, и не только на территории Икарии, но и в сопредельных странах? Более того. Северный герцогский цвет — бежевый. Представьте на секунду в своих горах конфликт двух теев, один в зелёном императорском, другой в бежевом плаще, на чьей стороне окажутся закон и власть? Империя никогда не была так слаба как сейчас. Оставался единственный вариант отвадить ламбрийцев — мой, обманом толкнуть их на десант малыми силами, уничтожить его, посадить на наш трон энергичного реформатора, способного переустроить страну. Я не исключал принудительную национализацию железной дороги и заводов. Но вы с Ианой расстроили этот план.

— Император теперь знает о вашей измене.

— Более того, наивный молодой тей, он знает о непримиримом к нему отношении всех герцогских цветов, кроме красного. И ничего не может поделать.

Алекс вздохнул.

— Я не надену фиолетовый плащ, как и любого другого цвета, отличного от зелёного. Даже бежевый, Северной Сканды.

— И не нужно. Исполняйте присягу. Постарайтесь не погибнуть на войне. Думайте головой в каждой спорной ситуации, оценивайте — действуете ли в интересах империи, это похвально, или исключительно ради блага её ничтожного государя. Вы — человек чести, она подскажет. И не позволит более вредить своей стране.