Книга Комплекс Ромео - Андрей Донцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А может, лучше еще к этим других вызвать?
Азиатские девушки хороши при долгом использовании. Сутки, другие. Тогда они расслабляют тебя до потери рассудка. Говорить с ней не о чем, и водишь, водишь членом ей по лицу, по губам с утра до вечера. А она счастлива. Это не русские телки. У азиатки – у нее лицо не для косметики.
TOM WAITS Blue Valentine
She sends me blue valentines
All the way from California…
Как я не догадался перевести эту песню раньше? Хотя, наверное, только сейчас я набрал нужную концентрацию и сгенерировал внутри себя такую мощную творческую энергию, что смог перевести свой вечный гимн. Гимн нашей разрушенной любви. Может, перевод получился несколько вольным, но я был уверен в те минуты, что наконец—то понял, о чем эта прекрасная грустная песня. По крайней мере, что значит она для меня…
«Йес, ай эм хэппи!» Я только что перевел самую важную песню в своей жизни.
Молодые ягодицы других женщин
Несколько вольный перевод всемирно известной песни Тома Уэйтса, выполненный в период бесконечно долгого секса и нескончаемо глубокого отчаяния, охватившего меня в феврале этого года неподалеку от парома, перевозящего туристов на остров Ко Чанг в маленьком городке в весьма и весьма непривлекательной с точки зрения имиджа гостинице.
Она шлет мне молодые ягодицы других женщин
аж из самой Филадельфии
вместо того чтобы привезти сюда свои
пытаясь может быть воскресить во мне того человека
которым я когда—то был
а мне кажется, что эти молодые ягодицы других женщин —
это наручники и очередной арест
и я ёжусь когда иду под ливень
и пробую бежать по всему земному шару
я отменил одежду
и не думал, что ты мне и сюда их пришлешь
молодые ягодицы других женщин
как снов забытых букет
как мусор мне в башмаки
как этих старых улиц паркет
ты в моих воспоминаньях —
как чертополох растущий у лица
вор что может розы запросто помять
татуированное обещанье
прячу я под пиджаком
отвернувшись – вижу я тебя опять
шлет молодые ягодицы других женщин мне она
а сама вся по горло увязла в кинопробах
они – эти молодые ягодицы других женщин – для убитой тобой любви
как повод посетить могилу
ну так зачем ласкаю их все я
вот на этом подоконнике в чужой стране —
чтоб безумье не спадало
тяжестью с плеч?
Знаю – лучше обходить мне все куда б я ни шел
со слепым и глупым сердцем
что давно дало течь
но ты опять мне шлешь молодые ягодицы других женщин
чтоб греха не забывал никогда
тебе не смыть своей вины
как грязно—кровавых пятен с души
и нужно очень много водки «Абсолют», «Куантро» и напитка «Бэйлис»
против жары этих дней
и с молодыми ягодицами других женщин
свое сердце рву на части я по ночам
и каждый Валентинов день хочу я сдохнуть все сильней
ведь я все еще помню:
что я обещал (в отличие от тебя)
лишь твои ягодицы любить
лишь твои ягодицы любить
лишь твои ягодицы любить…
Я лежал в отключке с вечной эрекцией, а Линь Цзы плакала и кончала, казалось, без перерыва, и было уже непонятно, где заканчивались рыдания и начинался оргазм.
Когда я проснулся, она спала, положив голову мне на бедро. Ее рот был приоткрыт. Видимо, наконец—то уставший член выпал из ее губ несколько минут назад.
– Ну и как она трахается? Пищит во время секса?
– Да.
– Тебя хвалит?
– Она плакала и говорила, что я трахаю ее очень эффективно.
– Правда? Это что—то новенькое. – Брат с удивлением посмотрел на меня. В его глазах заиграл огонь ревности к чужому успеху. – А как она это сказала, можно узнать, простите за интимные вопросы: чисто лингвистический интерес.
– Она говорила, что я очень эффективен – вэри эффекшенел.
Брат опять гаденько захихикал, лавры главного ловеласа Азии были возвращены законному владельцу. В комплименте таился подвох.
– Аффекшент – значит любящий, – сказал мне Брат.
– Нет, ну надо ж из—за такой ерунды весь заказ забраковать. – Брат с расстройства ринулся к бару и открыл бутылку виски уже с утра. Мне почему—то он налил целый стакан – видимо, задумался. – На, выпей. Раздели со мной мое горе.
Речь шла о военной амуниции, которую он шил для Штатов. Военные шорты, штаны, рубашки, куртки, немыслимые милитари—шляпы, кепки и прочая лабуда… Настроение у Брата скверное. Этот заказ был ему важен, похоже, не только с коммерческой, но и с имиджевой точки зрения.
Косяк заключался в том, что карман для ножа, находящийся в области паха, был хоть и расположен под углом, как на образце, но не от яиц, а, наоборот, в их сторону.
– Ну и что, что к яйцам. У них же складной нож. Я на DHL только потратил четыре с половиной штуки, на утверждение ткани и образцов. Уроды, подонки… – распинался он голосом Жириновского.
– Наверное, они боятся во время боя поранить яйца…
– А то я сам не догадался, чего они боятся. Но я ж тебе говорю – нож складной.
– А если во время боя придется засунуть его раскрытым?
– Все равно он до яиц не достанет, ты пойми. Он же не у яиц, карман—то, заканчивается. Вот смотри, сколько еще расстояния – шесть… восемь сантиметров!
– А если ранили бойца? Легко ранили шальным снарядом. А он при неловком падении в состоянии контузии еще и яйца себе обрежет?
– Это как упасть надо. Ты глаза—то разуй свои пьяные.
Через двадцать минут мы оба были в несостоявшихся военных штанах, с ножами в карманах, и мы падали на землю, пробуя различные варианты.
Зрелище, наверное, весьма странное. Мы катались по земле, делая волнообразные движения бедрами, словно в области паха нас обуял дикий зуд.
– Good drugs! – кричали нам живущие через дом датчане.
Но мы были слишком увлечены практической составляющей эксперимента.
– Не достает. А у тебя?
– У меня тоже нет. Ну конечно – ведь мы испытываем форму на ровной поверхности! А сейчас все войны ведутся где?
– Где? В окопах?
– В горах! Поэтому нужно катиться с холма. Ясно тебе?
Пошли и испробовали этот вариант тоже. Кубарем скатились по два раза с крутого холма, благо гор на острове было немерено. Я так переусердствовал, что чуть не свернул шею.
