Книга Бунтарка. Клиент всегда прав? - Бенуа Дютертр

После многолетних парижских успехов ведущая «Бунтарей» воображала, что в родном городе ее ждет более чем достойный прием. Ее телевизионная карьера стала предметом гордости для Пикардии. В последние годы многие местные газеты публиковали ее фото; официальный бюллетень города Амьена напечатал статью, посвященную выходу «Охоты на ведьм» (кстати, месяцем позже он ни словом не упомянул о печальном конце программы). Возможно, стоит временно воспользоваться тамошней базой и стать, после того как она побушевала при дворе, королевой в провинции. Мысленно Элиана уже набросала проект: она представляла себя этаким здешним министром культуры и была уверена, что мэр, польщенный ее предложением, воспользуется такой возможностью. Как же, уроженка города, радостно встреченная интеллигенцией, вернулась в родной край, чтобы щедро дарить ему свой опыт!

Такси остановилось на улице, где по-прежнему жила ее мать, овдовевшая несколько лет назад, и Элиана, увидев скромный домик, увитый плющом и стоящий в ряду таких же домов, вспомнила свои девчоночьи мечты. Войдя в прихожую, она поставила чемодан и вдохнула хлорный запах, в котором росла. Она расцеловалась с матерью, поднялась по лестнице в свою девичью комнату, откуда вскоре выскочила со смехом: она нашла там книжку «Наслаждение и смерть», которую порекомендовал ей предмет ее платонической лицейской любви и которую она долго прятала от родителей. Мать и дочь выпили кофе в кухне. Элиана не хотела показывать, что вернулась, потерпев крах. После взлета карьеры у нее было чувство, будто она что-то доказала, порвала с мелкобуржуазной участью, и оттого мысль о возвращении побежденной была невыносима. Говорила она неизменно уверенно, тоном деловой женщины. Робея перед своей седеющей девочкой, такой холодной и превратившейся чуть ли не в светскую даму, мать смиренно слушала и не смела спросить о дошедших до нее слухах о профессиональных неприятностях Элианы.

На следующий день по приезде Элиана решила сделать своей штаб-квартирой одно кафе в центре города. В этом просторном заведении с хорошим дизайном, с кожаными креслами и лампами «ар деко» теперь собирались студенты и городские интеллектуалы. Проведя несколько дней в этом кафе за чтением местных газет, Элиана в конце концов вынуждена была признать, что узнают ее очень немногие, хотя она сидела за центральным столиком, который виден практически отовсюду. Люди скользили по ней взглядом с полным безразличием. Редкие посвященные – вероятно, абоненты «Другого канала» – с улыбкой рассматривали ее, обмениваясь какими-то замечаниями. Актер, которого она знала двадцать лет назад и которого узнала, несмотря на постаревшее, в морщинах лицо, молча прошел мимо нее, полоснув на ходу злым взглядом, словно желая сказать: «Даже если ты и преуспела в Париже, нас ты не интересуешь».

В последующие дни Элиана обзванивала старых знакомых и излагала им свой проект: превратить префектуру Соммы в культурный перекресток. Впечатление было, что каждый спешил ей сообщить, что в Амьене уже существует культурная жизнь, ведется разнообразная деятельность, имеются всевозможные сообщества, которые вовсе не ждут ее. Здесь, как и в Париже, нужно было уметь добиться, чтобы тебя приняли, а на это требуется время. Большинство, кстати, изображали какое-то даже преувеличенное неведение того, что происходит в столице, словно затем, чтобы выказать свое презрение к ней, подчеркивая, что Амьен смотрит скорее в сторону крупных городов на севере – Брюсселя, Амстердама. Щедрость Элианы, готовой подарить себя городу, не находила никакого отзыва. А когда она пускалась в повествования о своей парижской жизни, рассказывала о своем опыте телеведущей, говорила о звездах, с которыми встречалась, описывала свои взаимоотношения с Менантро, раскрывала изнанку жизни ВСЕКАКО, перемежая это пикантными историями, ее старые друзья заметно скучнели и переводили разговор на события прошлого вечера в Амьене. Поведение их всех явно входило в противоречие с давно сложившимся убеждением Элианы, что успех в Париже автоматически означает известность в провинции.

Она попросила о встрече в мэрии, вопрос этот тянулся десять дней, потом ей позвонила какая-то секретутка и предложила прислать письменное заявление с обязательным изложением предмета просьбы. Элиана возмутилась: речь идет вовсе не о какой-то там «просьбе», а о «дружеской беседе». Закончив разговор, она впала в мрачное настроение: она-то думала, что все легко устроится во время завтрака с мэром, – у этих людей всегда есть время для телевизионщиков. Но, к несчастью, она больше не работала на телевидении, и это, похоже, было известно в мэрии (если только ее блистательная карьера на «Другом канале» вообще не ускользнула от внимания муниципальных чиновников).

В тот день Элиана пошла в кафе, заказала бокал белого вина, погрузилась в раздумья, а действительно ли ее судьба связана с этим городом. В черном костюме, надменно вздернув голову, она сидела в гордом одиночестве за столиком и смотрела на посетителей, занятых ничтожными провинциальными делами, которые всецело поглощали их умы, словно речь шла о каких-то грандиозных свершениях… Все это становилось тягостным. Буквально вчера она входила в круг приближенных самого знаменитого французского предпринимателя и танцевала с ним в «Кастель». Если верить популярным журналам, все мечтают о такой жизни, но здесь странным образом жизненный опыт Элианы никого не интересует. Она готова уже была увериться, что партия проиграна, как вдруг кто-то громко воскликнул:

– Элиана Брён, великая Элиана Брён здесь, в Амьене!

Услышав эти долгожданные слова, бывшая телеведущая почувствовала облегчение, которое мгновенно сменилось разочарованием: она увидела перед собой физиономию Франсиса, бывшего сожителя Фарида. Как всегда какой-то жалкенький, с бритой головой, в чересчур обтягивающих джинсах и безрукавке с глубоким вырезом, придающих ему вид коммивояжера-гомосека, этот борец за право геев на усыновление протягивал к ней руки. Журналистка инстинктивно отшатнулась. Что он тут делает? Выкрикнув ее имя, он привлек внимание посетителей и подчеркнул значимость Элианы. Она помнила то, что сказал Фарид. Франсис, брошенный своим любовником из-за передачи, несомненно, считает ее виновной в этом и ненавидит ее. Какие коварные намерения скрывает этот дружеский порыв?

Служащий «Экспресс-почты» счел, что ему дозволено сесть к ней за столик, и начал разговор:

– Что ты здесь делаешь?

С чего это он фамильярничает? Но тут Элиана вспомнила, что позволила ему обращаться на «ты», когда в нем нуждалась. Она решила держаться отстраненно, отвечать только «да» и «нет», а Франсис говорил не останавливаясь:

– Ах да, ты же из Амьена! Я знал, но забыл. Я тоже, и приехал повидать родителей. Подумать только, ведь несколько лет назад мы могли бы даже повстречаться здесь с тобой… Слушай, бедняга ты, как эти негодяи из ВСЕКАКО обошлись с тобой!

Элиана чуть не задохнулась от гнева. Для него она не «бедняга», и потому она предпочла оправдать поведение своих патронов:

– Негодяи? Я так не считаю. Они действовали в согласии со своей логикой. Все это можно было предвидеть.

– Это ты так считаешь. Они ненавидят женщин точно так же, как ненавидят геев.