Книга Среда обитания - Михаил Ахманов

Впрочем, после недавних событий, истории с рыжим легатом Сеулом и дракой у «Тригоны», я бы на это не рассчитывал. Может, и найдется в этих ямах и траншеях кто-нибудь с разрядником и при контракте на голову легата Крита… Вряд ли пачкун или подданный, но наемник из Свободных – запросто! А наемников в Мобурге тысяч сто, есть из кого выбирать…

– Воздух… – произнес Дакар.

– Что – воздух?

– Затхлый. И вонь какая-то…

– Затхлый потому, что тут воздуховодов нет, – пояснил Хинган. – Воздух сюда просачивается через ходы и полости в ярусе коммуникаций. А вонь – от лишайника. Отмирает, падает со стен и сводов и гниет. А если сильная вонь, так это пачкун или манки. Но сильной вони я не чую.

– Дрргим крграем хдем, – добавил Дамаск.

Шли действительно другим краем. Диггеры обычно лезут через люки на окружной магистрали и сливные коллекторы, спускаются мимо Пятой Энергостанции и выходят в Нишу Анголы – был такой пачкун лет двести назад. Это в другой стороне, намного дальше от Старых Штреков. Мы прошли самой удобной дорогой, от базы Ремонтной Службы, что в Зеленом секторе, до скоростного служебного лифта, спустившего нас в Бункера, к воротам, что километрах в трех от Штреков. Этот путь не для диггеров, а для избранной публики – для тех, к примеру, кто обладает полномочиями легата.

Хинган и Дамаск шагали спокойно, а инвертор все оглядывался да крутил головой. Наконец полюбопытствовал:

– Это и есть Отвалы?

– Кажется, они, – сказал Хинган и тоже огляделся. – Точно, они, корм крысиный!

– Откуда взялась эта пещера?

– Технологическая полость, которую отрыли при строительстве купола, чтобы сбрасывать всякий хлам – камни, обломки тетрашлака, мусор, битое стекло, металл, – пояснил я. – Что-то проржавело и в прах рассыпалось, а что-то осталось… Ну, ходит народ, копается.

– Черные Диггеры?

– В основном.

– А диггеры из Службы? Они отличаются от Черных?

Хинган издал странный звук, Дамаск что-то каркнул – видно, удивились нелепости вопроса. Я не раскрывал им тайн инвертора, и поэтому они не знали, из каких времен он вылез и почему-то очутился в теле Дакара. Похоже, думали, что парень чуть придурковат, а еще гадали, на кой он мне сдался.

– Черные Диггеры, или пачкуны, – одна из групп Свободных, такая же, как Охотники, наемники, бойцы, капсули и остальные, – пояснил я. – Черные шарят в Штреках и Отвалах на собственный страх и риск, ищут реликты минувшего, что завалялись с Эпохи Взлета, сбывают найденное перекупщикам и тем живут. Диггеры из Службы – совсем другое. Это большей частью подданные ОБР, хотя есть и наемники, и занимаются они очисткой тоннелей и труб на ярусе коммуникаций. Вот он над нами, этот ярус. – Я ткнул пальцем в потолок. – Чистят его, а хлам, что на компост не годится, сбрасывают в Бункера. Ну, тоже копают понемногу… в свободные часы не возбраняется.

– Спасибо, Крит. Давно хочу спросить… – начал инвертор, но Дамаск заклекотал, выхватил разрядник и повернулся к ближней шахте под рваной плитой тетрашлака. Уши у него получше глотки – разберет, как червяки скребутся под землей.

– Что? – спросил Дакар, недоуменно озираясь.

– Нора Волги-Корсики, – буркнул Хинган. – Были две такие бабы в Черных Диггерах, выкопали ямку, что-то нашли да вот попались крысам. Давно, лет семьдесят назад… Теперь тут другие стараются.

Над краем шахты появился световой шар, за ним – присыпанная пылью башка.

– Охотники, что ли? Эй, Охотники! Оттопыриться есть?

– Есть, – сказал Хинган и хлопнул по баллону с горючей смесью. – Лихая оттопыровка! До селезенки прожжет!

Диггер злобно оскалился.

– Смеешься, хвост крысиный? Мы тут шестую пятидневку роем, без «веселухи», без жратвы, а ты смеешься? Гнида компостная, червяк…

Молния из разрядника Дамаска ударила в плиту, выбив фонтан осколков, зашипел огнемет, осколки вспыхнули и превратились в пар. Диггер с воплем юркнул в свою нору. Дамаск и Хинган захохотали.

– Чувствую, вам нравится работа с людьми, – неодобрительно промолвил Дакар. – А если пониже взять? Еще веселее будет, так?

– Понн-жже этт-жже слышш-ком.

– Пониже – это уже слишком, – перевел Хинган и добавил: – Ты, парень, нам не указывай, как честь Охотника блюсти. Сейчас ты партнер, а можешь из партнера сделаться трупом.

Инвертор набычился, но промолчал. Вопросы тоже прекратились.

В тишине и спокойствии мы добрались до откоса, рассеченного Штреками, и постояли там несколько минут, прислушиваясь, нюхая затхлый воздух, всматриваясь в темные пасти проходов. В Киве, помнится, их шестнадцать, а у нас побольше двадцати; часть ведет к лабиринту под городскими секторами, а часть уходит еще дальше, к промышленным зонам и латифундиям. Главные Штреки все одинаковы, конфигурацией и величиной походят на трейн-тоннели: овал три метра в высоту, пять – в ширину. Но трейн-тоннели облицованы армстеклом, а в Штреках потолок и стены заросли светящимися мхами и лишайниками и кое-где осыпались, так что в одних местах они расширяются, а в других сужаются. Кроме главных, есть боковые ходы и ответвления, шурфы и колодцы разнообразных форм, где круглые, где прямоугольные, где узкие, как щели. Зачем их проложили, неизвестно. Урал, блюбразер, с которым я познакомился в Линне лет десять назад, считает, что это древние пути для вывоза мусора из промзон, а у Мадейры есть своя теория: дескать, предки прокопали их, чтоб расселить дикую флору и фауну. Природный заповедник, вместо охотничьих угодий на Поверхности… Я думаю, что прав Урал, а не Мадейра: как утверждают, из Старых Штреков есть выходы к любой плантации, любой промзоне. Только где они? Ни диггеры, ни Охотники не проходили лабиринтом до конца, и никто не знает, есть ли вообще у него конец.

– Тт-хо, – проскрипел Дамаск.

– Тихо, – согласился Хинган и покрутил головой. Дуло огнемета, закрепленное на плече, послушно двигалось вслед за его взглядом.

Я кивнул, и мы разошлись: Дамаск и Хинган – к ходам, ведущим под городские сектора, я и Дакар – к тем, что уходили к латифундиям. Выбранный мной тоннель обычно называют Светлым Штреком – здесь на стенах и потолке особенно много мха и видимость приличная даже без бинокуляров. Он тянется до Керуленовой Ямы, потом раздваивается, но оба коридора выходят к Ледяным Ключам, а это спокойное место – ни крыс, ни манки. Дальше Ключей я не ходил и сомневаюсь, что кто-то ухитрился в те края добраться, за исключением, может, Керулена. Но Керулен – персона легендарная, о коей в точности известно лишь одно: назад из Ямы он не выбрался.

Мы двигались в полном молчании, пока не дошли до расширения тоннеля и первых боковых ходов. Их три: два слева, один справа. Узкие щели, но все же крысы могут в них пробраться. Я остановился, принюхался – ничем неприятным не пахло – и сказал: