Книга Вторжение - Алексей Стрельцов

— Маржанов! — рявкнул Крук, перекрикивая рев дождя. — За мной!

По лужам, по колено в воде, насквозь мокрый Крук рванул к полыхающему аду, который еще вечером назывался ОВД.

Картина, развернувшаяся сразу за поворотом, была такой дикой, что оба — и Крук, и Маржанов — невольно остолбенели. Все вокруг поражало своей нереальностью, словно кадры из постапокалиптического фильма. Здание с черными обугленными пятнами на стенах полыхало изнутри, пожирая само себя. Огонь бушевал в каждом окне — из них вырывались хищные языки пламени — и тут же дождь гасил их, оставляя лишь копоть на стенах. Но внутри была настоящая огненная вакханалия. Крыши у ОВД уже не было — она обрушилась. Огонь внутри здания был такой мощи и силы, что столпы пламени временами пробивались и вздымались над крышей — несмотря на кубометры нисторгающегося сверху дождя. В грязи перед горящим зданием там и тут валялись вырванные из окон решетки. На углу ОВД стояла расстрелянная машина Муртазина, около которой бегал Гензер, держась за голову и что-то бессвязно крича. Он не знал, что делать. На капоте машины лежал обезглавленный труп опера. Черный джип, один из автомобилей налетчиков, весь в пулевых отверстиях, стоял в стороне. Около него, наполовину в грязи и воде, лежал растерзанный пулями труп одного из налетчиков.

Каждую секунду остатки шифера и перекрытий с грохотом падали вдоль полыхающего фасада в грязь, заставляя пожарных отбегать назад.

Маржанов пробормотал что-то по-казахски. Крук стиснул зубы, чтобы не дать себе заразиться безумием, и что есть мочи рявкнул Маржанову:

— Гулнар, за мной! Туда!

Они рванули по затопленной грязной улице мимо полыхающего ОВД к темнеющему в стороне частному дому. Крук и Маржанов бежали мимо пожарных, которые раскатывали рукава и пытались пробиться к зданию, но куски падающей с крыши кровли так и норовили придавить огнеборцев. Они сновали между ППСников, которые в панике метались около машин. Кто-то из патрульных с криками пытался помочь пожарным, кто-то что-то орал в хрипящую неработающую рацию, кто-то просто голосил во всю глотку. В шоке был каждый из сотрудников на этом залитом ливнем пятачке.

— Фонарь есть?! — крикнул Крук. Маржанов что-то ответил, но гром заглушил его голос. А может быть, не гром, а грохот продолжающихся рушиться в здании ОВД старых и ветхих перекрытий. Но в этот момент Крук вспомнил, что у него у самого на ремне висит служебный фонарь. Сорвав его, Крук ударил ногой калитку, и та со стуком распахнулась, открывая дорогу в заполненный густой влажной тьмой двор.

Луч фонаря вырвал распахнутую дверь дома. Крук вскинул пистолет, врываясь внутрь.

— Прикрывай!

Маржанов с ружьем бросился следом. Старый узкий коридор. Пустынная кухня со старой печью. Крук едва не налетел на холодильник.

— ЛЕЖАТЬ! — зычно проорал капитан, когда свет фонарика скользнул по знакомой камуфляжной расцветке. Вскинув пистолет, готовый стрелять, Крук ворвался в комнату. И понял, что слышать ему было некому. Камуфляжные пятна покрывали одежду человека, который лежал на полу около распахнутого окна. К окну был пододвинут старый раскрытый стол-тумбочка — на его столешнице лежала снайперская винтовка с мощным оптическим прицелом — таких Крук не видел никогда. Губан, это был он, лежал на боку, раскинув ноги, а вокруг его головы огромным черным нимбом растекалось уже запекающееся пятно крови.

— Снайпер, — выдохнул Крук.

— Товарищ капитан!

Крук резко обернулся. Маржанов тыкал стволом ружья куда-то в угол. Крук повернул голову. Круг света его служебного полицейского фонаря выхватил странную аппаратуру, установленную на столике в углу. Два прибора были одинаковые: прямоугольный металлический корпус, несколько кнопок, торчащие сверху покрытые резиновой защитой антенны. Крук насчитал по четыре антенны на каждой. Они были наклонены под 45 градусов на одном устройстве и торчали строго вверх на другом. От устройств тянулись проводки к громоздкому металлическому ящику, размером с аккумулятор от трактора, покрытом тумблерами и датчиками.

— Что это, твою мать, такое?

— Похоже на глушилки для сотовых, — сказал Маржанов. — У меня друг себе в кафе похожую покупал… Ну, в «Досуг»… Только эти какие-то… огромные.

— А это что за хрень?

— Товарищ капитан, я откуда знаю? Я технарь что ли? Может, усилитель какой-то…!

— Знаешь, как отключить?

— Сейчас попробую…

Маржанов передал Круку ружье и склонился к устройствам, трогая проводки и пытаясь прочесть надписи над кнопками и переключателями.

— Так… Не понятно ни хрена… Товарищ капитан, надо розетку поискать…

Круг решительно сжал челюсти.

— Твою мать! Маржанов, а ну-ка отойди нахрен!

Маржанов отпрянул в сторону. Крук вскинул охотничье ружье подчиненного и зарядом картечи разнес одну из глушилок. Вторым выстрелом прикончил вторую. Детали разкуроченных устройств со стуком посыпались на пол.

Крук достал телефон и щелчком кнопки включил его.

Индикатор устойчивости сигнала в виде крохотного четырехступенчатого излучателя показывал 4 пункта из 4. Идеальный стопроцентный сигнал.

etc

— Володя!

Сын сильно закашлялся и содрогнулся от боли. Чуть приоткрыл глаза, и Буров увидел лишь его белки. Буров испугался.

— Володя, твою мать! Володя!

Он поднял сына на шконку. Опуская его на жесткую скамью, задел пальцем огнестрельное ранение на плече Володи, и тот застонал.

Очередной грохот в дежурке заставил Бурова содрогнуться. Там что-то обрушилось — грохот был такой, что задрожала многокилограммовая железная дверь, ограждавшая их убежище от полыхающей дежурной части.

Буров выбежал из камеры. Из-за двери тянулся черный едкий дым, который постепенно заполнял коридорчик изолятора и тонкими клубами тянулся к зарешеченному окну под потолком. Когда Буров подошел к двери ИВС, от нее пахнуло таким жаром, что он невольно отпрянул. Дверь была раскалена — значит, сразу за ней адским пламенем полыхало абсолютно все.

Буров беспомощно посмотрел на окно. Узкое, под потолком — даже если бы Буров мог дотянуться до него, оно было слишком крохотным, чтобы взрослый человек мог туда пролезть. Строители обезьянника предусмотрели и это на случай любого возможного сценария побега.

Из соседней камеры раздался какой-то шум, словно урчало животное. Буров вспомнил слова Акулова, когда он перечислял всех задержанных, кому не посчастливилось оказаться в ИВС этой ночью. «И алкаш один, его ближе к вечеру на Советской подобрали» — сказал тогда Акулов. Буров потянул на себя дверь камеры.

На шконке похрапывала тень. В темноте Буров различил, что это мужик в майке-алкоголичке. Буров даже вспомнил, что видел его недавно в дежурке. Этого алкаша и его жену лишали родительских прав — бухая и пьянствуя, они плевать хотели на свою маленькую дочь, которая росла в этом аду. Кажется, его фамилия была Ярошенко.