Книга Живые книги - Мила Иванцова

— А ваше имя, простите?

— Амалия.

— А! Конечно! Амалия! Писательница! — Улыбка девушки стала шире, а глаза заблестели неподдельным интересом. — Нам рассказывали о вас!

— Ой, а я смотрю — незнакомые лица, совсем вылетело из головы… Девушки в воскресенье предупреждали о пересменке, но я забыла, столько всего произошло… — начала она говорить, но запнулась.

Однако девушка не стала развивать тему и повела речь дальше, будто ничего и не знала об ограблении, а может, и действительно не знала.

— А я вас совсем иначе представляла. С длинными волосами и непременно в кружевных перчатках! — пошевелила пальчиками перед собой девушка.

— А я как раз из парикмахерской! — сообщила Амалия и только сейчас заметила, что перчаток она сегодня не надела.

Посетительница направилась на третий уровень кафе и по дороге разминулась с молодой женщиной, которую, казалось, здесь уже видела. У нее была не очень цепкая память на лица, но эта особа точно была не гостьей, в прошлый раз она ходила с какими-то бумагами в руках и при этом строго давала указания Ане и Вере. «Наверное, местный администратор», — подумала посетительница, поздоровалась и пошла дальше.

В обеденное время людей было немало, и ее столик был занят. Пришлось присесть за другой, дальше от перил балкона, без вида на нижний ярус, но кого ей там выглядывать?

Через минуту подошла другая девушка, еще издали с любопытством разглядывая Амалию, и протянула ей меню. Бейджик сообщил, что это «книжница Катя».

Женщина сделала заказ и замерла. Необычность новой прически мешала ей сосредоточиться. Она чувствовала открытой шеей движение воздуха — неподалеку работал кондиционер. На улице было жарко, но где-то вдали, на левом берегу, снова сгущались тучи, и голова Амалии опять начала передавать предупреждения о грозе: в висках пульсировало, и казалось, кожа все плотнее сжимала голову.

Когда Катя принесла солянку и салат с кальмарами (любимый «греческий» после вчерашнего краха планов Амалия заказать просто не смогла), пришлось попросить еще кофе — спасать голову.

Не успела она справиться с обедом, как снова подошла Катя и с загадочным видом сообщила, что пришел посыльный с пакетом «для писательницы».

— Опять?! Что за чудеса у вас тут? — смутилась женщина.

— А что, были прецеденты? — заинтересованно взглянула вниз с балкона девушка.

— Были. Попросите, пожалуйста, пусть поднимется, — сказала Амалия, и сердце ее опять ускорило свой ритм.

Парень посыльный был другим, но передал пакет, очень похожий на первый. Той же рукой на нем был выведен адрес кафе и дано предписание: «Передать госпоже писательнице».

Она с недоверием посмотрела на курьера, но тот невозмутимо ждал, когда «госпожа» распишется в квитанции.

— Спасибо! — тихо сказала женщина, положила пакет на колени и замерла.

«Кто? Кто это может присылать мне такие передачи?! Какая такая почитательница? Какого такого моего творчества?! Я ведь ни фамилии, ни даже какого-то псевдонима здесь никому не называла? Кто это снова с подарками? Мало было одного раза?» — думала Амалия, прекрасно сознавая странную нестыковку фактов. — «Сейчас открою коробку и найду там бутылку вина, рассказы о нем и предписание…»

Женщина заволновалась, вспомнив, как вон за тем столиком, где обедают сейчас двое мужчин, сидела она вместе с Виктором, дегустируя ежевичное вино. Амалия читала ему вслух чье-то мистически-реальное повествование, а затем они бродили по Подолу, пока не попали под ливень…

Через мгновение в ее душе произошло нечто такое, чего уже давно не случалось. Та душевная боль, которую она вполне реально чувствовала физически, заметно утихла, забилась куда-то в угол, а вместо нее зашевелилось и защекотало теплом что-то другое, подобно тому, как сегодня ночью Сильва согревала ее душу собой.

«Нет-нет, еще этого не хватало!» — отогнала свои недодуманные мысли Амалия и не без волнения открыла пакет. Он показался ей меньше предыдущего. На небольшой, граммов триста, пластиковой бутылочке было написано: «Вино из бузины». Женщина развернула свиток с рассказом. Он тоже был небольшим. Амалия поймала себя на том, что и сегодня хотела бы получить пожелания от неизвестного автора читать этот текст вместе с Виктором. Но отдельного письма об этом нигде не было.

МЕЛОДИЯ БУЗИНЫ

Она в вине. Из бузины.

Это не небо клонилось и не облака обцеловывали этот странный куст. Это мой давний друг Див появился передо мной в образе своем древнем — в черном длинном плаще и широкополой шляпе.

— Где ты был, Див?

Он улыбнулся:

— Где ты был… Спроси меня о чем-нибудь другом.

— Почему не ходишь среди людей?

— Мир стал злым.

— А ты добрый? Но если ты добрый, почему ходишь в черном?

— Я ношу траур по человечеству, которое сотворил Бог.

Мы идем вместе. Гремят громы, летят ветра, клонятся перед ним деревья. Он идет впереди. Потому что я боюсь идти. Он читает мои мысли…

— Софья, я приготовил тебе подарок.

Мы идем, папоротник мне по шею, а ему — по колено, деревья лежат, как белые скелеты. Где-то в стороне кто-то убегает от нас: слышно, как трещат ветки.

— Див, мне страшно.

— Не бойся. Здесь бьют теплые источники. Возле них похоронены тела повстанцев и большевистских учительниц, которых те повстанцы расстреливали.

— Голгофа…

— Да, Софья, голгофа…

Он ведет меня к густым зарослям. Там я вижу бузиновый куст. Он черный, как дивова тоска по утраченному человечеству, а моя — по вчерашнему дню.

Он не боится царапин, поэтому ломится через цепкие кусты, хватает охапку бузины и начинает ломать ее.

Бузина заводит прощальную мелодию о своих детях-ягодах…

Див смеется, и в его карих глазах я впервые вижу радость.

— Давай-ка сумку, я нарвал этих ягод, чтобы ты приготовила вино.

— Но я не умею, Див…

— Я расскажу тебе…

Он ловко достает из-под полы плаща сопилку и начинает наигрывать мелодию.

Я сажусь и задумываюсь. Я слышу в этой мелодии слова:

«Ягоды эти, что для вина терпкого бархатного уродили, возьми и омой колодезной водой. Рецепт приготовления вина нелегкий, поэтому слушай внимательно, потому что моя мелодия не повторится…»

… Я приготовила вино, как велел мне Див. Каждому, кто умеет играть на сопилке, наливаю этого хмельного нектара, а он играет мне мелодию. Незабываемую мелодию Дива.