Книга Белая гардения - Белинда Александра

— Тогда забудем о ней, — жестко произнесла я. — Выбросим ее из нашей жизни.

Дмитрий бросился ко мне и уткнулся лицом в плечо.

— «Она», «ее», «была»… Такими словами мы теперь будем о ней говорить, — сказала я.

Танки Национально-освободительной армии грохотали по городу день и ночь. Казни сторонников коммунистов прямо на улицах стали обычным делом. Однажды по пути на базар я прошла мимо четырех отрубленных голов, насаженных на дорожные знаки, и обратила на них внимание, только когда у меня за спиной закричали девочка и ее мать. В те дни на улицах пахло кровью.

Следуя правилам комендантского часа, мы открывали клуб только три раза в неделю, что, в общем-то, было нам на руку, поскольку в заведении не хватало работников. Все повара уехали либо на Тайвань, либо в Гонконг; из музыкантов в городе остались исключительно русские. Тем не менее, когда мы открывались, в клубе во всем блеске собирались его завсегдатаи.

— Я не позволю кучке недовольных крестьян портить мне жизнь, — в один из вечеров заявила мне мадам Дега, глубоко затягиваясь сигаретой, вставленной в длинный мундштук. — Дай им волю, так они уничтожат все вокруг.

Ее пуделя задавила машина, но она мужественно перенесла эту потерю и завела себе попугая, которого звали Фи-Фи.

Подобное настроение читалось в глазах и других постоянных посетителей, которые остались в Шанхае. Британские и американские коммерсанты, голландские владельцы торговых судов, нервные китайские предприниматели. Отчаянное желание вести привычный образ жизни заставляло этих людей собираться в клубе, что и держало нас на плаву.

Несмотря на хаос, царивший на улицах, мы пили дешевое вино, как когда-то марочные вина лучших сортов, и ели нарезанное кубиками копченое мясо с тем же видом, с каким раньше наслаждались икрой. Когда выключалось электричество, мы зажигали свечи. Каждую ночь мы с Дмитрием танцевали в зале, словно новобрачные. Война, смерть Сергея, Амелия — все это казалось страшным сном.

По вечерам, когда клуб не работал, мы с Дмитрием оставались дома. Мы читали друг другу книги или слушали пластинки. В центре огромного агонизирующего города мы стали жить жизнью обычной супружеской пары. Амелия превратилась в призрак лишь изредка залетавший в дом. Иногда я чувствовала ее запах на подушке или замечала блестящую черную волосинку на щетке. Но я не встречалась с Амелией и ничего не слышала о ней, пока через несколько недель после того, как я переехала в дом, не зазвонил телефон. Трубку сняла старая служанка. Теперь, когда в доме не было дворецкого, у старухи вошло в привычку разговаривать по-английски и подходить к телефону. Я сразу поняла, кто звонит, увидев, как Чжунь-ин вбежала в комнату и как она старательно избегала встречаться со мной глазами. Она что-то шепнула Дмитрию.

— Скажи ей, что меня нет дома, — бросил он.

Служанка пошла обратно в прихожую и уже взяла трубку, чтобы передать послание, когда Дмитрий, достаточно громко, чтобы его услышала и Амелия, крикнул:

— Скажи, чтобы она больше сюда не звонила!

На следующий день я получила срочную записку от Любы с просьбой встретиться в клубе. Мы не виделись около месяца, и, когда заприметила ее в вестибюле, в пышной шляпе, но с мертвенно-бледным лицом, я не на шутку испугалась.

— Что с вами? — вскрикнула я.

— Мы уезжаем, — сообщила она. — Вечером отправляемся в Гонконг. Сегодня последний день, когда действительны выездные визы. Аня, ты должна ехать с нами.

— Я не могу, — сказала я.

— У тебя больше не будет шанса выбраться отсюда. У Алексея в Гонконге брат. Мы можем сделать вид, что ты наша дочь.

Никогда еще я не видела Любу такой взволнованной и испуганной, хотя именно ее я должна была благодарить за то, что смогла пережить кризис своей семейной жизни. Однако, взглянув на остальных женщин в зале, тех немногих, кто еще посетил клуб, я заметила, что на их лицах то же самое выражение мимического страха.

— Ко мне вернулся Дмитрий, — начала объяснять я. — Вряд ли он захочет бросить клуб, а я, разумеется, останусь с мужем. — Я прикусила губу и перевела взгляд на свои руки. Еще один близкий человек покидал меня. Если Люба уедет из Шанхая, мы, скорее всего, уже никогда не встретимся.

Люба раскрыла сумочку и достала носовой платок.

— Я же говорила, что он вернется, — пробормотала она, подпоен платок к глазам. — Я бы могла помочь вам обоим уехать, но ты права насчет Дмитрия, клуб он не оставит. Жаль, что они с моим мужем перестали быть друзьями. Алексей, наверное, смог бы его убедить в необходимости отъезда.

Появился метрдотель и объявил, что наш столик готов. Когда мы заняли места, Люба заказала бутылку лучшего шампанского и творожный пудинг на десерт. Принесли шампанское, И она залпом выпила первый бокал.

— Я сообщу тебе наш адрес в Гонконге, — с твердостью в голосе заявила она. — Если тебе понадобится наша помощь, любая, дай мне знать. Хотя мне было бы намного спокойнее, если бы я знала, что и вы собираетесь уехать из Шанхая.

— В клуб все еще ходят очень многие из старых посетителей, — сказала я. — Но если и они начнут уезжать из города, обещаю, я поговорю с Дмитрием.

Люба кивнула.

— У меня есть новости о том, что случилось с Амелией. — Она внимательно посмотрела на меня.

Я впилась пальцами в сиденье стула, не зная, хочу ли это слышать.

— Мне рассказали, что она начала охотиться за одним богатым техасцем. Но тот, судя по всему, оказался хитрее ее предыдущих жертв. Получив то, что ему было нужно, он бросил ее. На этот раз ее просто-напросто провели.

Я поведала Любе о том, как вчера вечером Дмитрий крикнул Амелии, чтобы она больше не звонила.

Кажется, шампанское немного успокоило нервы Любы. У нее на лице появилась улыбка.

— Так, значит, эта стерва решила еще раз попытать счастья, — усмехнулась Люба. — Не переживай, Аня. Он уже освободился от ее чар. Прости его и люби всем сердцем.

— Буду любить, — сказала я, чувствуя, как неприятно мне говорить об Амелии. Она была как вирус, который спит, пока о нем не вспоминаешь.

Люба осушила еще один бокал шампанского.

— Эта дамочка — дура, — заявила Люба. — Она всем рассказывает, что в Лос-Анджелесе у нее есть связи с богатыми людьми. Амелия хочет открыть свой собственный клуб «Москва — Лос-Анджелес». Просто смешно!

Когда мы вышли из клуба, шел дождь. Мы поцеловались на прощание. Выпитое шампанское помогло нам сдержать слезы. Я провожала Любу взглядом, пока она пробиралась через толпу и садилась в рикшу. «Что случилось со всеми нами? — подумала я. — Ведь это мы когда-то танцевали вальс в клубе „Москва — Шанхай“ и пытались петь, как Жозефина Бейкер».

Всю ночь тревожно завывали сирены и где-то вдалеке были слышны выстрелы. Утром в саду я увидела Дмитрия, который стоял по щиколотку в грязи.