Книга Аттила - Уильям Нэйпир

Мальчик приближался, и теперь они различали страх в его глазах. Наконец он добрался до них и, задыхаясь, остановился. Мул под ним тяжело дышал, словно собирался испустить дух прямо на месте. Мальчик резко обернулся и посмотрел на деревья, но ничего не увидел. Тогда он неуклюже съехал с мула на землю.

— Так быстро вернулся? — спросил Люций. — Что случилось?

Мальчик выпрямился. Лицо его было потным и грязным.

— Они идут сюда.

— Кто?

Аттила покачал головой.

— Не знаю. Только им нужен я.

— Ты?

— Не знаю, зачем.

— Я тоже, — проворчал Опс.

— Заткнись, декурион, — велел Марко. — Руку-то тебе уже зашили?

Опс заерзал в седле.

— Скоро зашьют, командир.

Марко покачал головой. В центурии постоянно шутили, что Опс, готовый с радостью встретиться лицом к лицу с целой шеренгой воющих пиктов и даже не моргнуть при этом, ужасно боится иголок.

Марко опять повернулся к Аттиле.

Прикрывая рукой глаза от лучей заходящего солнца, мальчик смотрел в мрачные лица римских офицеров в высоких шлемах с алыми плюмажами.

— Я думал, что смогу перегнать их, но…

Люций покачал головой, улыбнувшись такому предположению. Этот мул не смог бы перегнать даже хромую черепаху.

— Никаких шансов. В любом случае они бы тебя выследили.

Мальчик опустил взгляд.

— Прошу прощения, — прошептал он.

Ответил ему Марко, наклонившись к мальчику и едва ли не впервые в жизни смягчив свой медвежий рык:

— За что, парень? Мы за тебя отвечаем, и любая шайка мародерских варваров, извини, конечно, желающая наложить на тебя свои лапы, должна будет явиться сюда и забрать тебя. Причем без нашего позволения. Это понятно?

Мальчик кивнул.

— Понятно.

Марко распрямился.

— Так. Сколько их?

Мальчик, наконец-то, перевел дыхание.

— Две сотни? А коней, причем свеженьких, пожалуй, в два раза больше.

И опять Люций восхитился военной смекалкой мальчика. Но положение казалось безнадежным. Готам потребуется всего несколько минут, чтобы вскочить в седла, нацепить доспехи и пуститься в погоню. Он повернулся к Марко.

— Знаю, знаю, — тут же сказал центурион.

Люций обернулся и взревел:

— Центурия, спешиться! Ранцы снять, лопаты вынуть, кирки приготовить! Есть работа.

Даже после восьми лет службы он не переставал восхищаться скоростью и выносливостью своих людей. Они очень быстро выкопали кольцевую траншею, достаточно глубокую, чтобы спрятать в ней коня и всадника, и соорудили крепостной вал из земли и камней. Оставили только один узкий проход, рассчитанный на одинокого всадника. Измученные, вспотевшие, покрытые коркой грязи, с горящими от усталости мышцами, они лопатами плашмя прихлопывали вал, чтобы он держался крепче, и устанавливали наверху грубый, но действенный частокол. Никто не жаловался. Никто не сбавил темп. Никто не сделал ни глотка воды прежде, чем работа была окончена. Даже Опс со своей раненой рукой и все еще бледным от потери крови лицом трудился так же старательно, как и остальные. Даже тощий юнец Сальций работал с желанием. И Марко. Люций смотрел на них и думал о двух сотнях готов, скачущих к ним. И теперь всем придется пожертвовать жизнью ради этого непостижимого мальчишки. Но у них есть дело, и ни один из них не будет уклоняться от его выполнения. Он знал их так хорошо. И не променял бы свою центурию — то, что от нее осталось — ни на какой отряд в мире.

Люций то и дело смотрел на лес, но нападающих все не было. Что их так задержало?

— Используйте и кареты, — произнес рядом чей-то голос.

Люций обернулся. Мальчик.

Люций нахмурился.

— Обычно я не прислушиваюсь к тактическим советам от двенадцатилетних мальчишек, но…

— Четырнадцатилетних.

— Какая разница!

Люций задумался, а потом распорядился втащить обе кареты в оборонительный круг.

Мальчик снова вмешался.

— Набок. Переверни их.

Люций зарычал:

— Ты испытываешь мое терпение, мальчишка.

Но Аттила был невозмутим.

— Оставь их так, как есть, и врагу нет ничего проще, как подобраться к ним под прикрытием, накинуть аркан, прицепить его к паре лошадок и вытащить кареты на их же собственных колесах. И твое кольцо разорвано. Поверни их набок, и тогда никто не стронет их с места.

Люций фыркнул:

— Это не по-римски.

Мальчик ухмыльнулся.

— Конечно, это способ гуннов. А, да, когда будешь переворачивать, не забудь повернуть колеса внутрь круга, чтобы по ним не смогли взобраться наверх!

И Люций, рявкая, отдал еще несколько приказов, так что скоро обе огромные позолоченные кареты привязали к лошадям. Со скрипом, ругательствами и проклятиями, а потом — жутким грохотом, их перевернули, и они рухнули в пыль. Люцию пришлось признать, что из них получился очень подходящий дополнительный барьер на целую треть кольца. А поскольку для защиты периметра у них оставалось всего сорок человек, любая дополнительная подмога была кстати. Коней и украденного мальчиком рахитичного мула ввели с круг сквозь оставленный проход и привязали в центре, а потом закрыли проход кольями. Люций что-то прошептал на ухо Туга Бин, и она опустила голову и заснула.

В оборонительном круге воцарилась тишина.

Они собрали достаточно хвороста, чтобы разжечь два небольших костерка, и сели вокруг них, скрестив ноги, глядя на оранжевые языки пламени, жуя сухари и запивая их экономными глотками воды. Совсем немного еды, но это все, что у них осталось. Никому не хотелось покидать круг, чтобы немного поохотиться в сумерках. Солнце уже почти закатилось за горизонт, и темнота быстро заливала мир. Маленькие летние птички в лесу уснули, и скот внизу, в долине, тоже замолкал.

Люций и Марко стояли бок о бок на земляном валу, пытаясь рассмотреть что-нибудь в лесу.

— Вот они, — тихо произнес Марко.

— Ты их видишь?

— Увидел какую-то вспышку. Они наблюдают и выжидают.

— Почему они не напали раньше? Просто сидели и смотрели, как мы строим заграждение.

Марко буркнул:

— Вот такие они.

— Так что, ждать ночного нападения?

— Обычно темнота помогают обороняющимся, и сумерки тоже. Может, потому они и выжидают?

— Значит, атакуют на заре?

— Мне так кажется.

И тут кровь в жилах Люция похолодела. Последние солнечные лучи косо падали на каменистое плато, а лес в гаснущем свете казался черным. И из этого леса выезжали всадники-готы. Но это еще не нападение. Это парламентеры.