Книга Щит дьявола - Лео Кесслер

Но наступление все равно продолжалось несмотря ни на что. Напор частей 1-й и 30-й пехотных дивизий на немецкие позиции усиливался. Поддерживаемые артиллерией и авиацией американцы наращивали свое давление. И в какой-то момент немцы не выдержали. Линия вражеской обороны дрогнула и начала откатываться в сторону Аахена.

При этом все отступавшие строго выполняли недвусмысленный приказ генерала Доннера, специально изданный на случай отступления: «Уничтожайте и сжигайте все, что не можете унести с собой; не оставляйте врагу ничего!» Тяжело нагруженные боеприпасами, продовольствием и другими ценными и необходимыми вещами грузовики мчались в сторону Аахена, а позади то и дело гремели взрывы — это саперы уничтожали и взрывали то, что было уже нельзя унести. Постепенно немецкое отступление принимало все более лихорадочный, отчаянный характер — напор и давление американцев усиливались, их артиллерия безжалостно молотила по оголенным немецким позициям, и подчас единственным желанием отступающих было просто унести ноги. Разрыв же между 1-й и 30-й дивизиями неуклонно сокращался. Их передовые части находились уже в каких-то сотнях, если даже не десятках ярдов друг от друга.

* * *

Точный выстрел из «панцерфауста» поразил еще один американский танк. Комбинезон стрелка танка оказался весь охвачен пламенем. Тем не менее танкист сумел как-то открыть люк и начал выбираться наружу. Он хватался за раскаленный металл башни голыми руками, и кожа буквально лохмотьями сползала с его пальцев. Наконец он скатился на землю, ударившись о землю головой и визжа от боли, но сумел кое-как сесть и стал срывать с себя пылающий комбинезон. Потом он пополз в сторону американских позиций. Его ноги отказывались двигаться, но он упирался локтями в землю и кое-как продвигался вперед. Каждые пять минут стрелок проползал по десять футов. Оказавшись в полевом госпитале, он за несколько секунд до того, как умереть, успел отчаянно выдохнуть: «Братцы, я еще не собираюсь откидывать копыта, я еще не готов!».

* * *

Ветераны «Большой красной единицы», воевавшие еще в Северной Африке, шли в бой, распевая веселую песенку — неофициальный гимн дивизии:

У распутной Герты из Бизерты

Под юбкой находилась мышеловка.

Она была привязана под ее коленкой

Цветной тесьмой.

Эта мышеловка заставляла

Ее друзей-мужчин быть осторожными.

В Бизерте распутная Герти

Стала для всех «Мисс Уборной» на девятнадцать тридцать.

Американские солдаты насвистывали эту песенку, пока по ним не начали плотно стрелять немецкие пулеметы. Когда немецкие пули выкосили передние шеренги американцев, песенка сама собой стихла.

В этот момент бойцы 1-й пехотной дивизии уже могли ясно различить своих коллег, «мясников Рузвельта» из 30-й дивизии. Полковник Кокс даже забеспокоился, что его ребята могут случайно поразить своих соотечественников, и специально послал офицеров на передовую линию, чтобы они предупредили бойцов, дабы те проявляли осторожность и осмотрительность и не задели своих. В этот миг две американские дивизии отделяло друг от друга каких-то пятьсот метров.

* * *

— Многие из ребят, которым приходится управлять такими колымагами, теряют во время поездок сознание, — со вздохом протянул грузный водитель американского грузовика. Сейчас он сидел вместе с двумя отставшими от 30-й пехотной дивизии бойцами на обочине и жевал мясные консервы. — Видите, что нам приходится таскать в кузове? Канистры с бензином. А бензин, даже когда канистра плотно закрыта, все равно понемногу испаряется. И эти испарения делают страшные вещи. Порой тебя начинает качать, порой ты просто теряешь сознание за рулем. Медики фиксируют случаи отравления шоферов свинцом, который содержится в бензине. Эти испарения можно явственно увидеть в жаркий день, если посмотреть на заднюю часть кузова. Они буквально струятся вверх над канистрами. Точно на грузовом железнодорожном дворе.

Куно фон Доденбург, который затаился в придорожных кустах в пятнадцати метрах от трех янки, бросил внимательный взгляд на дорогу. На ней не было видно ни единого вражеского солдата, ни единой неприятельской машины — она была совершенно пуста. Он кивнул Матцу и, схватив «шмайссер» Шульце, показал шарфюреру пять растопыренных пальцев. Матц кивнул в ответ, показывая, что понимает, что имеет в виду командир. Через пять секунд они должны будут броситься на трех американцев.

Шульце, лежавший в кустах позади них, неожиданно застонал.

— Я помню, как наша транспортная рота застряла после высадки в Европу во французской Нормандии — в это время как раз начали созревать яблоки на деревьях, — и будь я проклят, если все водители нашей роты не сдохли буквально за неделю от этих чертовых испарений. — Шофер отшвырнул в сторону пустую жестянку из-под консервов. — Ну, что вы скажете на это?

— Да, я вижу, трудно живется в службе материально-технического обеспечения, — произнес более молодой солдат. Его грязный мундир цвета хаки украшал синий боевой значок пехотинца. — Это действительно невероятно трудно. Тебе надо добиваться перевода в пехоту, брат!

— Эх вы, пехтура, — всегда подшучиваете над нами, — протянул водитель с ленивой улыбкой.

— Да нет, — вступил в разговор другой американец, — просто мы знаем, что вы…

Ему так и не удалось докончить своей фразы: Матц уткнул ему в спину дуло своего «шмайссера». А перед тремя янки уже вырос штандартенфюрер фон Доденбург. Его «вальтер» был нацелен на них в районе пояса.

— Руки вверх! — произнес он по-английски с сильным акцентом.

Трое американских солдат немедленно вскинули руки вверх. На их лицах отразился неподдельный страх при виде одетого в черный мундир офицера с жестким взглядом и с пистолетом, будто приросшим к его правой руке. Куно фон Доденбург внимательно оглядел американцев. Двое пехотинцев были вооружены лишь штыками. У водителя грузовика вообще не было никакого оружия.

Фон Доденбург кивнул Матцу:

— Отлично, шарфюрер, возьми этих двух героев, — он кивнул на пару побледневших американских вояк, — и подними Шульце в кузов. Пусть они хорошенько позаботятся там о нем и о его ране. Я не хочу, чтобы она вновь открылась и парень начал истекать кровью.

— Слушаюсь, господин штандартенфюрер. — Матц подтолкнул двух пехотинцев вперед. — А ну, пошли!

— Вы не имеете права убивать нас, — заикаясь от страха, пробормотал молодой боец. — Нельзя убивать безоружных солдат… тем более, когда не идет бой.

— Нет, ты не прав. Я могу убить вас, — бросил фон Доденбург с холодной усмешкой на своем твердом небритом лице. — Но я не буду этого делать — пока. А теперь двигайтесь, да поживей!

Через несколько минут Шульце втащили в кузов грузовика, положив на одеяла. Матц и фон Доденбург опустились на корточки рядом с раненным товарищем. Трое американцев вместе с самим водителем забрались в кузов грузовика. Сквозь заднее стекло кабины в затылки им нацелились стволы автоматов двоих эсэсовцев.