Книга Честь Джека Абсолюта - Крис Хамфрис

Джек засуетился, явно намереваясь немедленно приступить к сборам, однако жест ирландца унял его прыть.

— Слушай, есть только один пункт, по которому я с тобой не согласен. Юность и зрелость по-разному смотрят на вещи, но, поверь, сейчас зрелость права. Не пытайся устраивать побег в полночь.

— Но я думал…

— Не надо. Ты слышишь, начался дождь?

Они оба прислушались.

— Такая морось если зарядит, то идет день и ночь напролет. К полуночи все дороги размоет, копыта лошадок будут скользить, вязнуть, проваливаться в рытвины. Ставлю шесть против твоих трех, что вы тут же заблудитесь, приметесь петлять по округе и к рассвету, вымокшие до нитки и обессиленные, обнаружите, что не отдалились от Бата даже и на пять миль. — Он поднял руку, предупреждая возражения Джека. — Я признаю, что в плане романтики полночь для бегства — самое подходящее время. И знаю: ты хочешь, чтобы Летиция устала от путешествия, причем чем скорее, тем лучше. Но не к пяти же утра. Поверь, это только повредит твоим целям.

Джек был разочарован. Надо сказать, он и сам видел нечто возвышенное в ночной скачке двух беглецов к совместной светлой и радостной жизни. Однако в словах друга несомненно наличествовал здравый смысл.

— А какой час предложил бы ты?

— Бегите после полудня. Люди обычно думают, будто для всякого рода проделок лучше подходит ночь, поэтому днем никто ничего подобного не ожидает. Я направлю миссис О’Фаррелл послание и займу ее от полудня до трех. И составлю другое письмо, для Летти. В качестве дружеской и родственной помощи. Что ты на это скажешь?

— Не хотелось бы, чтобы ты рисковал, показываясь на людях. Тебя ведь ищут.

— Не беспокойся. Я постараюсь, чтобы все обошлось. Это самое малое, что я способен сейчас для вас сделать… и вероятно, единственный свадебный подарок, который смогу позволить себе.

Он сжал плечо Джека и заглянул в его глаза.

— Разве я уже не считаю тебя своим родственником? Трудно выразить, как меня радует то, что скоро это родство будет официально скреплено церковными узами. Станем кузенами, а?

Они обменялись крепким рукопожатием.

— Станем! — отозвался с радостной ухмылкой Джек, за всеми недавними хлопотами чуть было не забывший, насколько дорог ему обретенный в переходе через Атлантику друг, а в скором времени и впрямь — вот ведь счастье-то! — родич.

Хью снова зевнул, на сей раз не стесняясь.

— Но, коль уж я собрался поучаствовать в осуществлении твоего плана, мне тем более необходимо поспать. Ты вроде бы предлагал мне постель?

Джек повел его вверх по лестнице.

— Я позабочусь о том, чтобы слуга не вошел. Тебя никто тут не потревожит.

— У меня нет слов благодарности. — Хью заглянул в спальню. — Уютное логово, это факт. А что там?

Он указал на дверь на другой стороне лестничной площадки.

— Еще одна спальня, — ответил Джек, — но она пустует. Там и мебели нет.

Рыжий Хью уже сел на кровать. Он начал стаскивать сапоги, но это явно причиняло ему боль, так что Джеку пришлось помочь другу. Потом он подошел к окну, чтобы закрыть ставни и отгородить засыпающего от утреннего света. Выглянув на улицу, он увидел, что у соседнего дома идут последние приготовления. Расставляли горшки с цветами, с перил фасадных балконов спускали красочные полотнища. Что сказал про эту спаленку его корнуолльский земляк? «Оттуда, молодой сквайр, лучший вид в Бате».

— Знаешь, — пробормотал он, — я был бы не прочь взглянуть, как король принимает свой дом.

— Не переживай, душа моя, не стоит, — донесся с кровати сонный голос. — Я расскажу тебе, как оно выйдет.

Глава тринадцатая

СЛАВА КОРОЛЮ

Вести трех лошадей по улицам Бата оказалось нелегким делом. Хорошо еще, что две из них были почтенными, смирными клячами, каких чаще всего сдают внаем хозяева постоялых дворов. Зато молодой мерин, на котором ехал Джек, имел вздорный нрав, что проявлялось в постоянных попытках укусить одну из двух шагающих рядом кобыл, а когда те оказывались вне досягаемости, то и прохожих. Причем, поскольку толпа на Стол-стрит по мере продвижения Джека становилась все гуще, такие попытки предпринимались все чаще, и всаднику то и дело приходилось, отчаянно чертыхаясь, вздергивать морду коня, а в паре случаев и огреть его палкой. Перед ним колыхалось море спин и голов. Люди вытягивали шеи, чтобы увидеть подробности редкого действа. Король, уже удостоивший своим посещением купальни курорта, теперь двигался по направлению к Цирку, дабы принять от верноподданных отцов города подношение в виде дома номер двадцать один.

Шум стоял ужасающий, ибо мало того, что глотки зевак на всем пути следования процессии без устали исторгали «ура», так шествие еще и стянуло к себе всех музыкантов округи. Официальный оркестр хотя и пытался задавать тон, исполняя столь популярные песни, как «Артур О’Брэдли» или «Черноглазая Сьюзен», но эти мелодии тонули в какофонии множества других инструментов и завываниях французских рожков, каковых в Бате, похоже, имелось в избытке, хотя их владельцы в своем большинстве умели только дуть в них что есть мочи. Понятное дело, вся эта теснотища и суматоха нервировали лошадей. Стало ясно, что пробиться тут не удастся, и Джек, крикнув кому-то из особенно сильно укушенных злобным мерином горожан: «Поцелуй меня в зад!», развернул лошадей в обратную сторону. Узнав улочку, ведущую к «Трем бочонкам», все три четвероногие твари проявили такую резвость, что, дабы побудить их миновать родную конюшню и выбраться к нижним городским стенам, Джеку пришлось опять пустить в дело трость. Конечно, теперь он избрал самый длинный путь к цели, однако все же надеялся намного опередить продвигавшегося туда напрямик короля.

До него по-прежнему доносились громкие возгласы, бурные приветствия и надсадные завывания оркестра. Звуки «Самсона» Генделя, исполнявшегося нанятым оркестром, с трудом пробивались сквозь все то, что не в лад и невпопад играли все, кому вздумается. У часовни Святой Марии дорогу вновь преградил людской поток, выплеснувшийся на Куин-сквер. Поворачивая лошадей налево, Джек оглянулся и мельком приметил поднявшегося под буйное ликование публики на каменное возвышение полноватого малого, вскинувшего над увенчанной париком головой треуголку. И помахавшего ею народу.

«Нучтож, — подумалось Джеку, — короля я, во всяком случае, увидал. Хотя запросто без того обошелся бы». С этой мыслью он погнал лошадей обходным путем дальше.

Ударил колокол. Прошел уже час с того времени, которое Хью рекомендовал как наилучшее для похищения, но привязать лошадей к ограде позади дома Летиции юноше удалось лишь еще через двадцать минут.

Он вздохнул, переводя дух, и, сняв шляпу, подставил голову зарядившему снова дождю. Если Джек уже и был мокрым, то не от временами усиливающейся мороси, а, несмотря на довольно промозглый денек, от постоянно пробивавшего его пота. Под мышками на мундире расплылись темные пятна, и теперь он надеялся, что под дождем они станут не так выделяться, а забирающиеся за ворот струйки заодно охладят его тело. Напоследок требовалось проверить седла, подпруги, уздечки, ибо существовала опасность, что Хью не удастся отвлечь цербершу на достаточно долгое время и им с Летти придется прыгать на лошадей и с места в карьер скакать прочь. Стремена серой кобылки, предназначенной девушке, Джек на глазок подогнал под ее рост и очень надеялся, что не ошибся. Другая лошадка была навьючена скудными пожитками Беверли, причем некоторые ремни оставались расстегнутыми, дабы приторочить к седлу и вещи беглянки. Хотелось верить, что Рыжий Хью в своем письме не забыл посоветовать ей путешествовать налегке, а она вняла совету.