Книга Не трогай кошку - Мэри Стюарт

До того Роб слушал, не двигаясь, но теперь пошевелился и спросил тоном, слишком резким для него:

– Ты сказала ему, откуда она у тебя?

– Нет. О нет! Я сказала, что подобрала ее в церковном дворе накануне ночью.

– И он поверил? – И вроде бы даже не удивился.

– Значит, в ту ночь это он был в ризнице – или, по крайней мере, во дворе.

– Да, значит, так. Когда я спрашивала его раньше, он отрицал это, но я знаю Джеймса и уверена: он лгал, – и он понял, что я не поверила. Он все обратил в шутку. А вчера даже не потрудился притвориться. И я знаю, что он там делал, хотя до конца не понимаю всего этого. Но все равно, это не важно по сравнению с остальным.

– Важно, чтобы он не узнал о твоих подозрениях о том, что он был в Бад-Тёльце, – прямо сказал Роб. – И что у тебя есть для этого основания.

– Он не догадывается. Все это выяснилось совершенно случайно. Он просто положил ручку в карман и ушел.

– Погоди минутку. – Роб нахмурился. – Какого числа твоего отца сбили? Тринадцатого апреля, так? Нет, Джеймс тогда был здесь. По крайней мере, в Англии.

Я резко выпрямилась.

– Ты уверен?

– Вполне. Я видел его. Он заезжал за девушкой Андерхиллов.

– Роб, ты уверен, что это был не Эмори?

– Пожалуй, не уверен. Могло быть и так. Я не говорил с ним – я работал на аллее. Но Андерхиллы потом говорили, что это был Джеймс. Я запомнил, потому что сначала, конечно, принял его за Эмори – ты знаешь, они гуляют с Кэти.

– Да, – сказала я задумчиво и добавила: – И он в тот день звонил брату? Интересно зачем?

Я говорила тихо, сама с собой, но Роб не только услышал, но и с электронной быстротой все понял.

– Значит, это сделали они? И можно предположить, что вчера здесь был не Эмори?

– Да, это был Джеймс. А сегодня Эмори. – Я посмотрела на него через стол. – Роб, ты понял? Вероятно, в тот день с Кэти был Эмори. А значит, Джеймс был в Бад-Тёльце.

– А так ли уж важно, кто из них был в Бад-Тёльце? – резонно заметил Роб. – Главное, что один из них вел ту машину.

Я не ответила, уставившись на свои руки, лежащие на столе передо мной, прикрывая письмо, словно я хотела спрятать его. Потом я взглянула на Роба, понимая, что все мои волнения и сомнения – да и надежды тоже – видны по моему лицу и глазам. Но мне было все равно. Я видела, что Роб все понял, бросив на меня один быстрый оценивающий взгляд. Стараясь избежать сочувственного тона, он проговорил:

– Да, все могло быть так. Но чтобы что-то предпринимать, нужно узнать побольше.

Это несколько успокоило меня, как Роб и рассчитывал. Откинувшись на стуле, я положила руки на колени.

– Извини. Извини, что взвалила все это на тебя. Знаешь, ты сам виноват: с тобой так легко!

– Наверное, потому что я всего лишь часть обстановки. Я вроде как часть сада, как деревья. – В его словах не было горечи. Роб улыбнулся. – Ладно, все в порядке. Можешь мне все рассказывать – ничего, если я буду знать и это, все равно я в курсе всех дел.

– Как говорить в дупло?

– Пожалуй, – сказал он беззаботно.

Роб потянулся, встал и прислонился к камину. Его взгляд снова стал серьезным и слегка помрачнел.

– Ну что ж, вот ты и рассказала. Не важно, почему тебе не хочется, чтобы это был Джеймс. Но ты не можешь и оставить все это так. Придется разобраться. Кто бы из них это ни был, даже если тебе не хочется знать ответ, нужно продолжить это дело и все выяснить. Так, правильно?

– Думаю, да. Но...

– И придется признать еще кое-что. – Он поколебался, а потом решительно закончил: – Насколько я понял, Бриони, кто бы это ни совершил, одинаково замешаны оба.

– Это не Джеймс, – сказала я, понимая всю бессмысленность своего ответа.

Я явно выгораживала Джеймса. Но Роб слушал не слова, а суть.

– Может быть, и не Джеймс. Но как говорится, он всегда был за кадром. И все равно нужно все вы яснить, правда?

Но я была не в состоянии смотреть на него и уставилась на свои руки.

– Придется. Ты сам только что сказал.

– Да.

Это было сказано окончательно и бесповоротно. Так же непоколебим, со смутным удивлением подумала я, как и викарий. Я все еще не могла смотреть на Роба и отвернулась к окну, где на легком ветерке колыхались занавески. На подоконнике стоял горшок с розовой геранью, точно такой же, как у меня в коттедже. Ветерок гладил светлые головки цветов и разносил по комнате лепестки. Один из них, упав на пол рядом со мной, напомнил мне лепестки ломоноса прошлым вечером. Прошлым вечером, когда я еще не знала того, что знала теперь. Тогда меня беспокоила всего лишь «кража» нескольких вещиц. С тех пор, казалось, прошла целая жизнь.

– Бриони, Бриони, милая.

Я чуть не подпрыгнула на стуле. Мои нервы натянулись, как рыбацкая сеть. Каким-то образом, пока я расслабилась, он сумел проникнуть ко мне. Это пришло вместе с ветерком, нежно, как летний воздух. Это кружилось вокруг меня вместе с лепестками герани – утешение, любовь, тоска, сильная, как боль. Такая сильная, что в течение ужасного, удушающего мгновения я думала, что он увидит через мои мысли содержимое конверта, лежащего на столе передо мной.

– Убирайся! Ты слышишь? Оставь меня в покое. Ты знаешь почему.

– Да, знаю, Бриони...

– Ладно. Ты это сделал?

Нет ответа. Он исчез. Рядом, старательно избегая теплоты и участия, Роб говорил:

– Не надо так смотреть на это, Бриони. Кто бы ни вел машину, нужно считать это несчастным случаем, так что...

– Да, конечно, несчастный случай! Но зачем же скрывать это? Почему было не остаться и не помочь? Он бы не умер.

– Если бы его не бросили, он бы остался жив?

– Нет. Нет, герр Готхард сказал, что нет. Но прожил бы дольше. Он мог бы прожить до моего приезда... – Я задохнулась и уже спокойнее продолжила: – Нет, неправда. Герр Готхард сказал, что это ничего бы не изменило. Но нельзя удержаться от чувства...

– Да, – сказал Роб, – но можно подумать, и это поможет. Продолжай, думай об этом. Скажем, твоего отца убил один из твоих троюродных братьев. Прекрасно. Во-первых, что он делал в Бад-Тёльце?

– Я... Я думаю, он, наверное, ездил поговорить с папой.

– Правильно. Наверное. Ну, дальше – о чем?

На это тоже был лишь один ответ:

– О поместье, о расторжении траста. Им нужны деньги. Джеймс сказал, что нужны позарез.

– А кому не нужны? – сухо проговорил Роб. – Думаю, разница в том, что ты делаешь ради них. Да, я все понимаю, но не следует так смотреть на это, милая... – Деревенское «милая» вышло естественно и без всякого особого смысла; так говорят лавочники и кондукторы в автобусе. – Мы считаем это несчастным случаем, так? Хорошо, думаем дальше. Твой брат – назовем его Эмори, если так тебе легче, – он мог запросто позаимствовать ручку у Джеймса и не вспомнить, что потерял ее. Эмори поехал к твоему отцу поговорить кое о чем, не важно о чем, но это не терпело отлагательств – иначе бы он не поехал. И вот, раз ваш друг доктор не видал его там, Эмори, наверное, ехал в больницу и по пути догнал на дороге твоего отца. Скажем, не узнал его в темноте...