Книга Страж зари - Сергей Куприянов

Сначала он ничего не обнаружил. Да трудно рассчитывать на хороший результат после ударной дозы спиртного. Сюда бы Марину с ее отточенным чутьем, уж она бы нашла. Но потом он нашел. Сначала один следок, затем второй. Потом еще. Кто-то их старательно затер, либо они от времени поусыхали, хотя впечатления очень старых они не производили. Скорее всего, кто-то их подчистил. Уже интересно.

Потом пощупал пространство вокруг.

Сверху, откуда слышалась музыка, явно шел поток, ровный, едва пульсирующий, но слабый. Вчитываться в него Павел не стал.

Сунулся в холодильник — там стояло несколько бутылок минералки и пакеты с соком. Как раз для безалкогольного коктейля. В баре спиртного тоже не обнаружилось, лежала только универсальная открывалка со штопором.

Павел вышел в коридор и, отыскав лестницу, пошел на второй этаж.

Не, ребята, хрен вы угадали. Схема-то наработана, когда еще с парнями в общаге пьянствовал. Здорово, братан, как дела, туда-сюда, ля-ля, ля-ля. А закурить нету? А стопарик? За знакомство, да жизнь такая бекова, что нас дерут, а нам некого. Давай, наливай, а завтра к нам заваливай, у нас гулянка крутая будет, у Кольки (Витьки, Васьки, Сашки) день варенья, двадцать один, очко, юбилей, можно сказать, весь курс гуляет, и ты подгребай. Конечно, не все так просто, кое в чем Павел поддавливал, но старался обходиться без этих своих штучек, даже в пьяном виде — научен горьким опытом.

Нужную комнату даже не пришлось вынюхивать — из-за двери доносилась музыка, пинкфлойдовская «Стена». Странно, что он сразу, еще там, внизу, не узнал. Неужто и впрямь назюзюкался?

Коротко постучал в дверь и, по московской привычке не дожидаясь приглашения, вошел.

Он ожидал увидеть что угодно, все, кроме того, что увидел на самом деле.

В кресле, перекинув ноги через подлокотник, сидел с закрытыми глазами пацан лет двенадцати и мотал патлатой головой в такт музыке, льющейся из разнесенных на полу колонок музыкального центра.

Собственно, он уже не мотал, а как бы доматывал, потому что, по правде говоря, первое, что Павел увидел, это предостерегающе поднятый вверх палец — мол, не мешай, — похожий на женский, почему в первое мгновение показалось, что тут женщина. Да еще волосы эти. Но уже секунду спустя понял: парень. И он поднял палец до того, как Павел вошел.

Несколько секунд он стоял у порога, не зная, как поступить. Пройти? Или плюнуть и вернуться к себе? Хорошо сказано — к себе. С этим молодым толковать как будто было не о чем. Но тут композиция закончилась, молодой в последний раз кивнул и посмотрел на Павла:

— Вообще-то я тебя не приглашал.

— Чего?

Слышать такое было удивительно. Это такое хамство, что ли? Или как это понимать?

— Ой! — Парень уставился на него, замер на мгновение, потом сбросил ноги вниз и поспешно встал. — Извините. Я подумал… Извините, пожалуйста.

Молодой с пульта выключил музыку.

— Да пожалуйста. Пройти-то можно или пошлешь? — спросил Павел, уже овладев ситуацией.

— Проходите, конечно. Присаживайтесь. Понимаете… В общем, неважно. Нехорошо вышло.

— Да ладно. Как тебя звать-то?

— Илья.

— А меня Павел. — Он протянул руку. — Будем знакомы.

— Очень приятно.

Видно было, что Илье и вправду неловко. И это располагало к нему. Все же хамов, молодые они или старые, Павел не любил.

— А с кем ты меня перепутал?

— Да так, знакомая. Показалось.

— Бывает. Присесть разрешишь?

— Конечно!

— Ты чем здесь занимаешься? — спросил Павел, усаживаясь за стол.

— Ну живу как бы. Временно.

— Так как бы или живешь?

Сказав это, Павел улыбнулся, показывая, что шутит и вообще не в обиде.

— Чего стоишь? Садись. В ногах, сам знаешь…

— Спасибо.

Парнишка явно не знал, как себя вести с человеком старше его больше чем вдвое.

— Ну это понятно. А вообще? — Павел спрашивал, помня об импульсе, исходившем от парня, которого, кстати, сейчас не было. — Чем занимаешься?

— Ну… Как сказать? Учусь.

— Здесь?

— Ага. А что?

— Да нет, в общем, ничего, только… Мне показалось, ты шарил.

— Где?

Павел про себя ругнулся. Он знал за собой этот грешок — давать разным явлениям и вещам собственное название. Заклятия он называл «заплатками», охранительные заговоры — «плащами» или «зонтиками», экстрасенсорный или магический поиск — «шарить». Собственно, это и грешком нельзя назвать, просто так ему было удобнее, он так видел, да и многие из его знакомых принимали и пользовались его определениями. Но для человека постороннего, тем более пацана, а еще тем более такого вежливого, как выяснилось, да еще, похоже, академичного, или, как говорят, «ботаника, ботана», привыкшего к классическим формулировкам и наименованиям, сленговые словечки могли быть непонятны. Да и должны быть. Сленг, он сленг и есть, — это язык посвященных. У академиков он один, у искусствоведов другой, у дальнобойщиков третий, у зэков — само собой.

— Извини. Искал кого-то.

Илья как-то неожиданно стал краснеть.

— А вы почувствовали?

— Ну в общем, да. А что, не должен был?

Парень нравился ему все больше и больше. Кто же он такой и что тут делает?

— Да нет. Только вы…

— Само собой! — решительно пообещал Павел хранить тайну. — Обещаю.

— Бармалея.

— Извини, не понял. В смысле этого, с усами? — Он показал на себе длинные усы с подкрученными кончиками, примерно такие, какие носил артист Ролан Быков, играя роль злодея-пирата в киносказке про доктора Айболита.

Абсурд, такого быть не может, но этот вариант Павлу почему-то первым пришел в голову. Хотя мальчишка не такой и маленький, чтобы искать сказочного персонажа реальными магическими способами, но, например, себя в этом возрасте Павел не помнил. Что он читал в двенадцать лет, о чем мечтал, в кого влюблялся — как-то выветрилось это из головы. Лет в семъ помнил, в четыре немного, в десять. Но там были переломные моменты, врезавшиеся в память. А в двенадцать — нет. Ничего особенного. Но чтобы верил в реальность сказочного персонажа? Как-то поздновато, кажется. Это уже времена Фенимора Купера, Майн Рида, Жюля Верна, «Острова сокровищ» и «Ариэля». И тут Илья рассмеялся:

— Нет. Это кот. Он пропал утром. Вышел погулять и не вернулся. Ему есть уже пора.

Павел вспомнил ротвейлеров в вольере и промолчал.

— И что, откликается?

— Всегда! Знаете, какой он чувствительный!

— Ты его всегда одного выпускаешь?