Книга Возвращение с края ночи - Глеб Сердитый

«И скорее всего не будет, — добавил он про себя, вспоминая попытки отыскать дорогу, которой альбиноска вывела его к ресторану. — Интересно, как это выглядит со стороны — на ровном месте появляется забор, в нем железная калитка, из нее выходят двое, а потом забор тает в воздухе?»

— Альба? — позвал он. Девушка, не замедляя шага, мельком обернулась с вопросительным выражением на лице.

— Скажи, а как получается, что твои фокусы с пространством ничьего внимания не привлекают?

— А, ты все же заметил? — слегка удивилась она. — Хотя с тобой как раз понятно: во-первых, со мной идешь, а во-вторых, и своих сил у тебя хватает. С остальными же просто: так получается, что ничего необычного они не замечают. Кто в другую сторону отвлекся, у кого соринка в глаз попала.

— А если не отвлекся?

— Ну, значит, все произойдет, когда отвлечется. Наш возврат на исходный пласт тоже ведь достаточно произвольное событие. Я же тебе говорила, в управлении случайностями наша сильная сторона.

Причем в некоторых случаях чем невероятнее событие, тем легче ему случиться.

— Инверсия вероятности… — пробурчал про себя Сашка.

— Типа того. Только, Саша, извини, институтского образования тебе здесь не хватит. Да и академического, пожалуй, тоже.

— Спасибо, утешила, — язвительно поблагодарил Воронков, и дальше они шли по знакомой дорожке молча.

«Так сказать, по дороге знакомой, за любимой наркомой… Кстати, а ведь дорога для нее действительно знакомая! Топает, словно каждый поворот знает. Хотя, если я „белым“ на что-то нужен, то они вполне могли за мной уже давно и слежку держать, и все мои привычки зафиксировать… Блин, мне когда-нибудь кто-нибудь скажет, зачем это все?!» И тут же без всякой связи Сашка подумал совсем о другом:

«Рановато идем. Директор увидит и таки проскипидарит мозги! Хоть бы его вызвали куда, что ли…»

Мечты осуществились: знакомого «жигуленка» у ворот станции не оказалось. Вполне возможно, что это тоже было работой альбиноски, хотя директор и без всякой посторонней помощи старался исчезнуть с подчиненного объекта при любом удобном случае.

Под лучами клонящегося к закату солнца, пробивающимися сквозь разрывы в облаках, «пейзаж с отстойниками» жизнерадостнее не стал, приобретя лишь дополнительную контрастность. Альбиноска на секунду замерла, сморщила носик… Сашка уже ждал, что она сейчас пройдется по поводу царящего в округе запаха, но девушка промолчала и решительно направилась к дежурке.

Ярко-рыжее пятно метнулось наперерез идущим — стосковавшийся Джой стремглав летел засвидетельствовать свое почтение хозяину. Воронков заранее заулыбался, представив себе, как пес будет пытаться прыгать и пытаться лизнуть в лицо.

И тут же улыбка с его лица слетела: Джой, только что бежавший к нему так, что задние лапы чудом не цеплялись за передние, вдруг остановился как вкопанный, а вместо радостного лая раздалось предупреждающее рычание.

Альбиноска тоже разом остановилась, чуть-чуть развела руки в стороны и, неестественно вобрав живот, немного выгнула спину. Глаза сощурились, а поддернутые кожей на напрягшемся лице уши заметно сдвинулись с места, прижавшись к голове. Сашке вдруг показалось, что рядом с ним стоит та самая кошка, с которой все началось… Нет, та была все же домашняя и пушистая, а эта — поджарый, натасканный боевой зверь!

Воронков мотнул головой. Экие сравнения в голову лезут! Не он ли полчаса назад был готов завалить этого боевого зверя на спину? И тогда она кошкой вовсе не казалась, а казалась самкой своего вида!

Джой, видя, что с хозяином ничего плохого не происходит, сбавил тон, но рычать продолжал. Воронков пошел к нему, успокаивающе приговаривая:

— Ничего, ничего, это со мной, мы с ней друзья, она своя. Понимаешь: свои!

Команду «свои» Джой прекрасно знал, но подчиняться ей или нет, обычно выбирал по своему настроению. В данном случае пес рычать перестал, но хвостом не вильнул ни разу и ухватить себя за ошейник не дал.

— Все нормально, Альбина! Пойдем, он не тронет, — бросил Сашка и пошел дальше к дежурке, оказавшись теперь впереди девушки. Та, немного расслабившись и, почти утратив сходство с изготовившейся к бою кошкой, двинулась следом. Джой неторопливо и настороженно пошел сбоку, почти не сводя с нее внимательного взгляда. Всем своим поведением он как бы говорил:

«Насчет того, что все нормально — это пусть хозяин так думает. На самом деле в случае чего я тебя очень даже трону! Ты это знаешь, и я это знаю».

— Где Олег? — спросил Воронков, когда до двери оставалось десятка полтора метров. Спросил в основном для того, чтобы проверить — действительно ли его «энергетические посылы», идущие одновременно со словами, так сильны? По идее, если так, то Художник вполне может его услышать и отсюда, вернее сказать, не услышать, а как он это называл… И вообще называл ли как-то?

«Второй человек сейчас в другом здании. Он сказал, что там будет что-то делать, но я не понял что. Очень слабая энергия смысла, я почти ничего не понимал, когда он говорил».

Было странно понимать смысл слов Художника, вслушиваясь в незнакомую речь, но еще страннее оказалось ощущать рождение его фразы, не слыша вообще ничего. Альбина поинтересовалась:

— Ты уже с ним разговариваешь?

«Кто это? Кто это с тобой?!» — заволновался Художник.

— Сейчас сам увидишь, — сообщил Воронков и толкнул дверь.

Пройдя через темную комнатушку собственно дежурного помещения, Воронков вошел в мастерскую.

Художник, окруженный раскрытыми банками с краской, сидел на полу, превращенном им в гигантскую палитру — пятна самых разных оттенков покрывали некогда однообразно-коричневый линолеум.

Не ограничившись полом, гость пробовал кисть и на стенах, и на верстаках, а станки, видимо разошедшись, специально раскрасил в различные веселые цвета. Четыре трубки ламп дневного света горели вроде бы так же ярко, как и всегда, но из-за многочисленных мазков ярких красок, добавившихся к интерьеру, мастерская теперь выглядела словно освещенной десятком театральных прожекторов с различными светофильтрами. Она стала… Красивой? Пожалуй, да, хотя одного этого слова для описания изменений в некогда строгом и утилитарном помещении было мало.

Пораженный Сашка раскрыл рот и лишь через некоторое время спохватился и закрыл его. Почесал затылок и сказал совсем не то, что думал:

— И кто же это все будет оттирать?

«Тебе не нравится?! — удивился Художник. — Да нет, я же вижу — нравится! А вот у меня дело идет не так уж хорошо».

Воронков проследил за жестом его руки — на дальней глухой стене красовалась старательно выписанная дверь. Вернее — Дверь с большой буквы. Массивная, крепкая, окованная двумя металлическими полосами, с резной рукояткой и почему-то с длинной ржавой пружиной.

— Пружина-то зачем? — поинтересовался Сашка.