Книга Седьмой ключ - Елена Ткач

Тут Машка снова расплакалась, и Вера с Веткой принялись ее успокаивать. Выговорившись, выплакавшись, Машка наконец позволила себя уложить и скоро заснула. А Вера с Веткой сидели возле нее, не зная, что и сказать, не зная как ей помочь, вконец растерянные и обескураженные.

Был уже вечер. Поднялся сильный ветер, по небу шли тучи, клочковатые, сумрачные. Быстро стемнело и стало видно, что в доме на том берегу в одном из окон забрезжил красноватый мерцающий свет…

— Мама, скажи… он наврал про Машкиного отца, да? Ведь это не может быть правдой, Борька наврал? Ну что ты молчишь?

Они сидели на кухоньке, запершись. Ветка вяло ковыряла вилкой холодную сосиску, а Вера сидела напротив, крепко задумавшись. Веткин вопрос вывел ее из оцепенения.

— А? Ох, не знаю, Ветка, не знаю… Хорошо бы, если б наврал! Но с Сережей и вправду что-то творится. Неладно с ним, очень неладно. И я просто не знаю, что делать…

— Ой, мам, гляди… к нам кто-то едет! — Ветка приникла к окну, стараясь разглядеть силуэт велосипедиста, приближавшегося к их дому. Но за окном все тонуло в зыбкой сумрачной мгле. Она вскочила и кинулась к двери.

— Подожди, не открывай! — предупредила Вера. — Надо узнать, кто там…

В дверь уже барабанили. Громко, настойчиво.

— Кто там? — волнуясь, спросила Вера, приникнув ухом к входной двери.

— Это я, Алеша! Откройте скорей!

— Ветка, где ключ? — засуетилась Вера, позабыв, куда сунула ключ.

— Вот он, мам, на столе лежит.

Дверь распахнули, и на пороге возник Алеша. Он был бледный как призрак и не знал, куда руки девать от смущения…

— Лешенька, что? — предчувствуя недоброе, всполошилась Вера.

— Мама… С мамой беда! Она в больнице.

— Как! Что с ней?

— Голова… По голове ее… молотком. Рана такая ужасная! Без сознанья она. Кровь! Ой, не могу, не могу…

Алеша не выдержал — разрыдался, уткнувшись в Верино плечо. Она обняла, крепко к себе прижала, и так, обнявшись, они прошли в дом.

— Алешенька, миленький, что ж это? Как же это случилось?

— Мама на веранде была. Там у нас оконная рама рассохлась, от стены отошла, и мама ее прибивала. А я возле сидел — читал. Она уж уезжать собралась — в город ей опять нужно было. Но в последний момент спохватилась, мол, дует в окно, сквозит. Хотела прибить ее — раму эту — и на станцию… А я сам хотел, но она засмеялась, говорит: «У меня сейчас столько сил — горы сверну! Ты не волнуйся, Алешка, и на твою долю работы хватит. А мне самой хочется…» Запела что-то, солнце светило…

Алеша осекся, справляясь с волнением, — видно, с большим трудом давался ему этот рассказ. Вера с Веткой слушали молча, не встревали, когда он порой умолкал. Наконец, парень справился с собой и продолжил, теребя и сминая край скатерти.

— Она уже почти все закончила, когда Борька влетел. Такой какой-то… вздернутый, дерганый. Влетел — и сразу ко мне. Начал что-то плести про дом какой-то, про колдовство — я толком ничего и не понял. Он торопился, словами захлебывался, брызгал слюной. Вид у него был совсем ненормальный — все подскакивал, взвизгивал, точно его осы кусали. Потом заорал, мол, что ты сидишь, пойдем! К девчонкам пойдем, мы их сейчас… Я не понял, чего он хотел: то ли побить вас с Машкой, то ли еще что… Схватил меня за руку и начал тянуть. А мама… Она застыла на месте, глядя на Борьку, потом… тихо так ему говорит: Алеша никуда с тобой не пойдет, ему нужно на станцию. А тебе, Боря, надо домой. Есть, говорит, у тебя кто-нибудь дома? И стояла так… глядела на Борьку. С таким удивлением. И глаза у нее такие большие стали. Такие удивленные глаза… А он… Он прыгнул к ней, завизжал: «А-а-а, вы все предатели! Взрослые, гады, сволочи, ненавижу!» Вырвал у нее из руки молоток и…

Алеша охнул, уронил голову на руки и стал раскачиваться. Он стонал и раскачивался, тихо так, жалобно…

— Ты не должен отчаиваться, все исправиться, просто думай о том, что мама будет здорова. Ни секунды не сомневайся, слышишь?

— Да. Я знаю. Я тоже… я и сам… В общем, я постараюсь. Врачи сказали — он в висок не попал. Тогда бы точно… Ох! Он ее два раза ударил. Один раз — в шею, а другой — выше виска. У него руки тряслись, и сам он весь трясся. А потом упал и стал по земле кататься. И пена у него, пена… А у мамы — кровь… Она тоже упала. Вот! Я кинулся, а как увидел это… рану, кровь… Растерялся. Не знал, что делать. Тут сосед. Он был у забора — видел все. И через забор — к нам! Велел мне маму не трогать, к сторожке побежал, «скорую» вызвал. Они быстро приехали. Сказали — времени нет в районную больницу везти — каждая минута дорога. Сказали — отвезут в Свердловку, там первую помощь окажут. А потом решат: можно ли в город перевозить. А пока они ехали… бабушка на веранду вышла. Шум услышала — и проснулась. Увидела маму — и бух навзничь! Ее тоже вместе с мамой забрали. Подозрение на инфаркт. А мама… она на секунду в себя пришла. И говорит мне: «Леша, ты к Вере иди. С нею будь».

— Милый мой мальчик! — Вера снова крепко обняла Алешу, потом встала и отошла к окну — не хотела, чтобы видели, как дрожат ее губы. Ей самой было впору расплакаться…

«Елена, милая Елена! — думала Вера. — Я как в воду глядела, что тебе угрожает опасность, вот-вот с тобой что-то случится. Надо было вернуться, предостеречь. Сережа упал, оступился, Елена искалечена! Ксения… та ждет ребенка — она не вправе собой рисковать. Остаюсь только я. Мне доверены судьбы детей. И Сережа… он тоже взывал ко мне! Его отчаянный крик: „Я люблю вас!“ — был не признанием, нет… Это была мольба! Этим воплем он молил меня вырвать его из той сети, в которую угодил. И вот ведь как странно, я в тот же миг поняла это. Душою, сердцем почувствовала! Меня даже не возмутил этот невнятный бред, только стало его так жаль — ведь он под властью той силы, о которой лучше к ночи не поминать. А ведь скоро настанет ночь!»

Вера невольно вздрогнула. Что может она, слабая женщина, против этой проклятой силы? Что делать?

Ответ пришел сам собой: «Крест и молитва!» Ну конечно, — встрепенулась она, — против НЕГО только это!

— Господи! — взмолилась она еле слышно. — Не оставь нас! Помоги!

Удивительно, но страха как не бывало! Этот внутренний голос, прозвучавший из самых глубин естества, напомнил, что о них не забыли. О них помнят, им помогают, ведут… Они под защитой!

Она обернулась к детям, и те поразились перемене, произошедшей с ней: такая решимость светилась в ее потемневших глазах.

— Нам надо держаться всем вместе, ни на минуту друг друга не оставлять… Завтра собираем военный совет. Только не здесь, я думаю, лучше всего перебраться к Ксении. Но все это завтра, сегодня — спать! Мы все устали, а сделать нужно немало, поэтому надо набраться сил. Беру командование на себя, никто не возражает?

Алеша и Ветка согласно закивали в ответ.

— Алешенька, Маша у нас, сейчас она спит. Ей тоже сегодня досталось… нам бы не потревожить ее. Ну, с Богом! Спокойной ночи. Да, чуть не забыла… Алеша, скажи… ты крещеный?