Книга Аниматор - Андрей Волос

Собственно говоря, он не за себя боялся. Отставка? — с поклоном примет. Наслужился, хватит. Сам уже прикидывал, не пора ли. Сколько лямку тянуть?.. Не себя было жалко — операции. Как все задумывалось!.. Мамед-праведник, пробравшись в столицу вкупе с помощниками и всем своим гибельным снаряжением (должно быть, благодаря вечному милицейскому разгильдяйству, если не попустительству), захватывает концертный зал «Мусагет».

Присутствующих берет в заложники. Помещение минирует. Затем выступает с обращением и выдвигает требования, по исполнении которых обещает отпустить несчастных меломанов. Требований немного.

Прекратить думские поползновения в сторону начала мирных переговоров федеральных властей с Мусой Исхаковым, низким и всеми презираемым в Качарии человеком, запятнавшим себя многочисленными предательствами интересов качарского народа. Это раз. Понять, наконец, что Качария способна разрабатывать свои нефтяные ресурсы лишь в составе

Федерации, и тогда они пойдут ей на пользу, а в противном случае принесут качарскому народу только новые несчастья, страдания и нищету. Это два. Для окончательного усмирения озверелого сепаратизма усилить военное давление, подтянуть свежие федеральные силы и выбить, наконец, из труднодоступных горных районов отряды боевиков, кровавые бесчинства которых препятствуют мирной жизни свободной, но добровольно остающейся в составе Федерации братской Качарии. Это три. И, наконец, освободить и с помощью международных правозащитных организаций переправить в одну из исламских стран (например, Катар) брата Мамеда — Касыма-караванщика, благородного и честного представителя интересов Качарии, верного сына качарского народа, безвинно схваченного и брошенного в тюрьму благодаря черным наветам и проискам врагов последнего.

И когда газеты завоют, что этого не может быть!!! что Мамед-праведник, семь лет с автоматом, минометом и взрывчаткой в руках насмерть стоящий против федеральных сил!!! замешанный в самых жутких и бесчеловечных операциях этой нескончаемой войны — захвате детдома в Нижневолжске, госпиталя в Солохове, взрыве родильного отделения больницы в Старгороде!!! и еще, и еще!!! что он не может и не должен требовать ничего подобного!!! что он либо сошел с ума!!! либо просто-напросто куплен, куплен, куплен!!! — вот в этот-то момент на сцену и выступит новая сила — наука! И устами нескольких авторитетных аниматоров, которым, разумеется, предварительно будет обеспечена краткая встреча с Мамедом-праведником непосредственно в здании заминированного «Мусагета», огласит результаты своего объективного расследования: все так и есть, Мамед честен и говорит правду, а требования, им выдвигаемые, есть искренний крик души, изболевшейся о судьбах родной Качарии.

А раз это правда, раз уж даже такие звери, как Мамед Нузриев по прозвищу Праведник, встают на путь здравого осмысления нужд собственной страны, тут уж деваться некуда. Голосом Мамеда и впрямь говорит измученный народ обескровленной Качарии. А глас народа — глас божий. Народ знает, как лучше. Народ выбрал свой путь. Народ не хочет мирных переговоров. И, значит, так тому и быть: усилить группировку федеральных войск техникой и живой силой. А потом уж дело самих вояк разбираться, что к чему, — что бомбить, чем бомбить, куда беженцев девать, как отмазываться от новых обвинений в геноциде и прочей чепухе; пусть уж сами. Плачущих от счастья любителей прекрасных звуков — на улицу. Бомбы — в арсенал. А дурачка Мамеда с его придурошным братцем — в самолет. Рейсом на далекий Катар.

Правда, вряд ли долетит этот самолет хоть бы даже до Казани…

Дорожка уперлась в широкую дубовую дверь, и мягкий ворс кончился.

— Разрешите? — сказал Белозеров.

— Давай, Валя, — благодушно пригласил Кривич. — Заходи. Присаживайся.

Белозеров сел напротив, и ему на мгновение представилось, что трубочка с нитроглицерином на месте, он просто не нащупал, — и даже невзначай полез в карман и разочарованно вынул подрагивающие пальцы.

— Видишь, какую штуку взял, — по-мужицки горделиво сказал Кривич. — Годится?

Белозеров принял протянутый предмет — это был английского производства подствольный фонарь, о котором он тоже давно подумывал, но пока еще полагал запрашиваемую изготовителем цену несуразной, — незаинтересованно повертел в руках и, положив на стол, сказал:

— Николай Петрович, тут вот какая штука… Мамед-праведник пропал.

— То есть что значит «пропал»? — весело удивился генерал-полковник, укладывая фонарь в белоснежное пуховое логово упаковки. — Всегда он был пропащим, этот Мамед… давно веревка по нему плачет, пропащая его душа…

Отодвинул коробку и посерьезнел.

— Что значит — пропал?

Белозеров хотел сокрушенно вздохнуть, но у него не получилось — левую сторону груди сковывал холодный панцирь, который, похоже, лучше было не шевелить.

— Следовал по маршруту? — настаивал Кривич.

Белозеров кивнул.

— Ну и? Что ты молчишь?!

После нескольких пересаживаний, рассредоточений и новых сборов последние шестьсот километров группа Мамеда благополучно миновала на туристическом автобусе. Это был красный двухэтажный автобус фирмы

«MAN», облепленный радостными лозунгами и эмблемами. У патрульных он не вызывал почти никакого интереса, но и на этом этапе потребовалась масса стараний, чтобы обеспечить его гарантированно беспрепятственное движение. Черт их знает, этих дэпээсников — махнет сдуру палкой, а потом только потяни за кончик… А уж последние тридцать-сорок верст!.. А проезд поста на кольцевой автодороге чего стоит, если под полом почти двести кило взрывчатки!.. Только когда красный автобус покатил по Ленинградскому шоссе к центру города, структуры обеспечения смогли перевести дух.

— Встал на стоянку под эстакадой на Самотеке, — сдавленно сказал

Белозеров. — Обеспечили им сопровождение. Перегрузились в джипы.

Двинулись к «Мусагету». Спустились на подземную стоянку…

— Ну?

— Ну и вот. Ребята сопровождения лопухнулись. Въехали — они и успокоились.

— И что?

— А они выехали с другой стороны. На набережную. Там два въезда. И выезда тоже…

Кривич молчал.

— Объявлен план «Перехват», — тупо сказал Белозеров.

— Когда это все? — брюзгливо спросил Кривич.

— Вчера вечером.

— Вчера вечером?! И ты не доложил?!

— Надеялись на… — выдавил Белозеров, — на оперативность и… рассчитывали перехватить. Ведь не иголка…

— Ну поня-я-я-ятно, — сонно протянул Кривич.

Он откинулся в кресле и прикрыл глаза. Худое лицо тоже приняло сонное, вялое выражение.

— А почему про Корина скрывал? — спросил он через несколько секунд, открывая глаза. — Тоже на оперативность рассчитывал? На какую, интересно? Мертвых-то у нас еще не воскрешают…

«Это кто же? — слабо удивился Белозеров. — Добрынин? Больше некому.