Книга Враги - Дмитрий Шидловский

Король сидел на троне, когда-то принадлежавшем североросским монархам, и мрачно смотрел на посла. По левую руку стоял министр иностранных дел барон фон Штюм. Выйдя на середину ковра, постеленного в центре зала, Павел раскрыл папку, откашлялся и начал зачитывать текст послания. Наталья переводила.

— Ваше величество, ввиду предпринятого белыми частями на юге России масштабного наступления Совет народных комиссаров уведомляет вас, что он будет вынужден снять в ближайшее время ряд частей с Североросского фронта. В связи с этим сообщаем, что участие красной армии в совместной операции «Норд-Вест» становится невозможным. Примите, ваше величество, заверения в искреннем уважении. Председатель Совета народных комиссаров Ульянов-Ленин.

Павел поднял глаза на короля. Тот сидел красный как рак.

— Вы предали меня, — закричал король, перехватив взгляд полпреда. — Ведь вы же знали, что, по условиям мирного договора, Германия была вынуждена отозвать и расформировать свою дивизию, ранее действовавшую на нашем фронте.

— Ваше величество, — спокойно произнес Павел, — превратности войны существуют для всех. Но я также уполномочен сообщить следующее. Если ваше величество соблаговолит отменить свой указ о запрете коммунистической партии, Цека Ингерманландской Коммунистической партии большевиков готов кликнуть клич среди пролетариата Ингерманландии. В одном Петербурге мы можем собрать рабочую гвардию численностью не менее пяти тысяч человек в течение двух недель. И если ваше величество соблаговолит вооружить их трофейным оружием из русских арсеналов, эти люди смогут участвовать на стороне вашего величества в борьбе с северороссами.

— Я и так проведу мобилизацию, — буркнул король.

— Ваше величество, — вкрадчиво проговорил Павел, — между человеком, мобилизованным по принуждению, и человеком, идущим сражаться за идею, большая разница. А это как раз те люди, которые не будут поддерживать вас без решения Цека Ингерманландской Коммунистической партии большевиков.

— Этого пополнения будет недостаточно для взятия Новгорода, — проворчал Штюм.

— Но его будет достаточно для стабилизации фронта, — возразил Павел. — И это необходимо, чтобы сковать североросскую армию, пока части красной армии не разобьют мятежников на юге и не вернутся для окончательного разгрома Северороссии.

— Мы будем думать, — надменно произнес король.

* * *

Со стены Юрьева монастыря позиции красной армии хорошо просматривались. Цепь окопов, в несколько эшелонов, тянулась от одного края горизонта до другого. С правого фланга доносилась канонада артиллерийской дуэли. «Дошли все-таки», — хмуро подумал Алексей. Он перевел взгляд на позиции североросской армии, а потом на роту солдат, неспешно двигающуюся от монастыря к позициям по талому снегу. Усталые, изможденные лица, согбенные спины. Было заметно, что многие из бойцов легко ранены. «Надоела всем война, — снова подумал Алексей, — и когда это кончится? Мне двадцать три, из них четыре я непрерывно воюю. Так же невозможно».

Фронт находился здесь уже два месяца, но, по данным разведки, через три дня должна была начаться наступательная операция «Норд-Вест», в ходе которой Советы и ингерманландцы намеревались взять Новгород, а потом приступить к штурму Пскова и Архангельска. Практически все военные действия этой войны до сих пор сводились к тому, что североросская армия сдавала город за городом. Хотя назначенный главнокомандующим сухопутными войсками в сентябре, после первых неудач, генерал Дашевский сумел нанести противнику несколько локальных поражений, в декабре совместными действиями королевские и советские войска прорвали фронт и разделили армии, защищавшие Псков и Новгород.

«Вот уж дурацкое сочетание, — подумал Алексей, в ярости сжав кулаки. — Союзные королевские и советские войска. И в страшном сне не придумаешь».

То, что красные на четыре года раньше научились играть в кошки-мышки с «буржуями», для него было явным признаком участия Паши в этой истории.

«Ну вот, Паша, — думал Алексей, — начинали со споров на пикнике, потом чуть не убили друг друга в Кронштадте, а теперь уже и армии двигаем в своем споре. Неужели по-другому нельзя?»

Вначале, как и в большинстве гражданских войн, в боевых действиях принимало участие меньшинство населения, а остальные сидели по домам и ждали, чем все кончится. Но потом армии противников стали неумолимо увеличиваться. Росла армия Зигмунда. Многие немцы считали, что в революции и последовавших за ней лихолетье и обнищании виноваты русские с их безалаберностью. Других просто захватила идея немецкого государства, где они будут иметь превосходство над негерманским населением.

Еще в первые дни войны офицеры, воевавшие против Красной армии, отметили, что ее боевой уровень сильно возрос. Секрет открылся быстро. Некоторые пленные красные командиры, оказавшиеся бывшими офицерами царской армии, с гордостью заявляли, что за «единую и неделимую» готовы пойти на союз хоть с чертом, хоть с дьяволом. Стремительно росла и численность Красной армии — в чем-то за счет мобилизации, а в чем-то срабатывала пропаганда. Иногда крестьяне сами бежали в армию из голодных и разоренных деревень.

После поражения Германии в Первой мировой войне Берлину пришлось отозвать свою дивизию из Ингерманландии, что очень ослабило Зигмунда. «Хоть это обещание Черчилль сдержал — надавил на переговорах», — недовольно думал Алексей.

Но в то же время неизмеримо усилилась Красная армия, так что положение оставалось тяжелым.

Североросская армия тоже пополнялась весьма активно. В августе была начата мобилизация. Но когда часть территории оказалась оккупированной, поток добровольцев с захваченных немцами и большевиками земель хлынул неимоверный. И армия Зигмунда, и красные грабили нещадно. Одни прикрывались национальной идеей, другие — борьбой за социальное равенство. Впрочем, для местного населения разницы не было. Ограбленные до нитки, а часто и потерявшие свои дома люди тысячами бежали в Псков и Новгород. Мужчины, оказавшиеся без работы, охотно шли на военную службу, желая отомстить оккупантам. Несмотря на потери, североросская армия увеличивалась так быстро, что оружейное производство, налаженное в Пскове и Новгороде, не справлялось с заказами.

Росло и партизанское движение. Алексей входил теперь в состав верховного командования североросской армии. После того как в его подчинение были отданы многочисленные партизанские отряды, он руководил всей диверсионной деятельностью в тылу врага и даже часто опережал в сборе информации армейскую разведку, что неизменно вызывало гнев ее руководства. Теперь он именовался начальником Управления спецопераций и снова был частым гостем в президентском кабинете.

Качество и уровень подготовки войск у всех противоборствующих сторон оставляли желать лучшего. Впрочем, вряд ли чего-либо другого можно было ожидать от армий, формировавшихся подобным образом и в подобных условиях. Хотя за прошедшие годы на сцене появился образ этакого профессионального солдата, на собственном опыте научившегося выживать в условиях мировой бойни, общую удручающую картину это не меняло. В этих условиях Алексей чрезвычайно гордился тем, что ему удалось создать боеспособную воинскую часть, выросшую теперь до полка и прекрасно зарекомендовавшую себя в боях. Спецполк был вооружен автоматическими винтовками и автоматами оружейника Федорова[19], сбежавшего из Сестрорецка от Зигмунда и поступившего на Новгородский оружейный завод.