Книга Гении и злодейство. Новое мнение о нашей литературе - Алексей Щербаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще более это относится к знаменитому роману Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Редкая птица долетит до середины Днепра. Редкий читатель смог прочитать этот роман до конца. Еще меньше тех, кого потянуло его перечитать. Но это не важно. Пастернак был знаменем, любовь к нему была признаком «элитарности» и некоторой оппозиционности. И все из-за упомянутого романа.
Б. Пастернак
Борис Пастернак сумел пройти всю сталинскую эпоху без особых неприятностей. Хотя шанс на них нарваться у него был – и немаленький. Его называли на допросах Осип Мандельштам, Исаак Бабель и многие другие, угодившие в лапы НКВД. По одной версии, его спасала близкая дружба с Владимиром Маяковским. По другой версии, когда до Сталина дошли слухи об очередном доносе на Пастернака, вождь бросил:
– Оставьте в покое этого небожителя!
И оставили.
Борис Леонидович и в самом деле всегда позиционировал себя именно как представитель «чистого искусства». Хотя и отдал дань общественно-политической тематике поэмами – кстати, неплохими – «Девятьсот пятый год», «Лейтенант Шмидт» и другими. В 1934 году на Первом съезде Союза писателей он был провозглашен лучшим советским поэтом. Об этом поклонники Пастернака вспоминать не любят. Как-то портит чистоту имиджа. Кроме всего прочего, Пастернак был одним из мэтров советского поэтического перевода. Как я уже говорил, этот жанр пышно расцвел именно при советской власти и с ней же увял. Вряд ли тогда было особо много поклонников, допустим, венгерского поэта Шандора Петефи. Не говоря уж о какой-нибудь «чечено-ингушатине» (так на жаргоне переводчиков называли поэзию народов СССР). Но была установка – знакомить народ с мировой культурой. И переводили. И очень хорошо оплачивали переводы.
Роман «Доктор Живаго» был задуман Борисом Пастернаком в сороковых годах. Произведение для него являлось очень важным – автор полагал, что оно будет его главным творением, в котором он хотел рассказать о своем взгляде на мир и собственное место в этом мире. Он пишет «книгу жизнеописаний, куда бы он в виде скрытых взрывчатых гнезд мог вставлять самое ошеломляющее из того, что он успел увидать и передумать».
Правда, когда он читал отрывки из романа друзьям, в том числе и Анне Ахматовой, они отнеслись к произведению без особого восторга. Анна Андреевна так честно сказала: скучно, мол. По-моему, она была права.
Есть красивая фраза: «Талантливый человек талантлив во всем». Но это не так. Довольно часто деятели искусства, попробовавшие силы в «сопредельном» жанре, не достигают в нем успеха. К примеру, Иван Бунин очень обижался на читателей – на то, что они с восторгом читают его рассказы, но остаются совершенно равнодушны к его же стихам. А кто помнит стихи Алексея Толстого или Джека Лондона?
Не могу удержаться, чтобы не привести пример из другого жанра. Мало кто из многочисленных поклонников «Битлз» читал рассказы Джона Леннона – и даже знает об их существовании. И правильно, что не читали. Песни у него выходили куда лучше.
* * *
Борис Пастернак, закончив роман в 1949 году, предложил его к публикации в журналы «Знамя» и «Новый мир». Первоначально книгу приняли к печати, но потом дело как-то застопорилось. В 1956 году Пастернак передал рукопись в итальянское издательство Фельтринелли. В составленной КГБ уже после всех событий записке дальнейшее излагается так:
«Передавая рукопись за границу, Пастернак, как это видно из его беседы с профессором Оксфордского университета белоэмигрантом Катковым Г.М., приехавшим в сентябре 1956 года, исходил из того, что роман в Советском Союзе не может быть принят. Предпринимая этот шаг, Пастернак, по его словам, не был заинтересован в материальной стороне дела, и поэтому основным условием, которое он поставил перед издателем, было перевести «Доктора Живаго» на европейские языки: французский, немецкий и английский после выпуска его на итальянском».
Книга вышла в Милане в 1957 году, а потом стала переводиться на иностранные языки. И вот тут-то началось...
Надо сказать, что иностранные «друзья и поклонники» довольно искусно подводили Пастернака к идее передать рукопись на Запад. Благо поэт был и сам уверен в эпохальном значении своего произведения. Он хотел напечатать роман во что бы то ни стало. Что же касается зарубежных откликов, то они пошли косяком. И вполне понятно какие. Пастернаку начали активно «шить политику». Стали писать не о литературных достоинствах романа, и даже не о поднятых там морально-нравственных вопросах – а начали вычленять оттуда именно «антисоветчину». И это понятно. Из всех возможных вариантов освещения темы журналист всегда выбирает самый хлесткий. Таково уж его профессиональное мышление. Кому, в самом деле, интересно на Западе, что русский поэт, которого там знали только ученые-слависты, написал какой-то там роман? Но! «Известный русский поэт Пастернак выступил против коммунизма». Вот это уже годится на первую полосу.
А на самом-то деле... Историк литературы Марк Слоним пишет об авторе романа: «Он верит в человеческие христианские добродетели, утверждает ценность жизни, красоты, любви и природы. Он отвергает идею насилия, особенно тогда, когда насилие оправдывается абстрактными формулами и сектантской демагогией». В общем, как говаривал кот Леопольд, «ребята, давайте жить дружно».
Герой «Доктора Живаго» – это тот же булгаковский Мастер, которого только похлеще закрутило жизнью. Белые и красные непонятно зачем занимаются кровавыми разборками, а из-за этого главному герою неуютно жить. Вот если бы они ими не занимались, тогда все стало бы хорошо. Недаром роман очень понравился Альберу Камю, который прославился своими работами, где утверждалось, что вся наша жизнь – абсурд. Но, в конце-то концов, Борис Пастернак смотрел на мир так, как он смотрел.
Но, как уже было сказано, зарубежные друзья упирали прежде всего именно на «антисоветскость» романа. Как водится, тут же заворочались непримиримые эмигранты. В частности, большой шум поднял так называемый Народно-трудовой союз – контора, активно сотрудничавшая со всеми противниками СССР, в том числе и с нацистами. А в то время являвшаяся откровенным пастбищем ЦРУ. Эти господа подняли радостный визг до неба о том, что в СССР наконец-то появилась мощная оппозиция режиму. Которой тогда, разумеется, еще не было – даже на уровне кухонной ругани в адрес власти. Оппозиция появится позже.
В общем, складывается впечатление, что западные мастера психологической войны провернули изящную операцию, в которой поэта использовали втемную.
Советское руководство, как и следовало ожидать, «купилось». К этому моменту Хрущев разогнал Сталинских соколов в органах, а на их место пришли люди, у которых мозгов было, видимо, столько же, сколько и у Никиты Сергеевича. Во всяком случае, из всех возможных глупостей советские руководители не забыли почти ни одной. Начали принимать меры.
