Книга Каменный век. Книга 3. Прайд Саблезуба - Сергей Щепетов

Загородившись покрышкой жилища, Семен некоторое время стоял, концентрируя мысли и волю, пытаясь представить себя огромным саблезубом, а потом…

До питекантропов было метров семь-восемь. Основная жестокость эксперимента заключалась в том, что они были лишены возможности выполнить свою инстинктивную программу – немедленно увеличить дистанцию между собой и опасностью. Они были как бы прижаты к склону, и чтобы убежать, нужно было сделать два-три шага не прочь от угрозы, а почти ей навстречу.

Спектакль удался – Семен чуть не захлебнулся ответной волной ужаса. Питекантропы исчезли – перестали быть видны на фоне светлого склона. А через пару секунд из кустов слева донеслись звуки, которые обычно издают убегающие в панике крупные животные.

Семен подошел и осмотрел место – решительно ничего особенного, а впечатление… Материальный объект раствориться в воздухе не может – чудес не бывает. Это что-то с восприятием. Все продолжалось какие-то доли секунды: Эрек и Мери вздрогнули, оторвались друг от друга и разом повернулись к опасности, одновременно начали вставать на ноги. Они встали-таки или нет? То есть когда начали – были тут, были видны. А когда распрямились – вроде бы уже и нет. Но запомнились их глаза, когда они дернулись вправо-влево, ища путь к спасению, значит, все-таки они были еще видны. Как бы. А как бы – уже и нет. «Блин, – мучился Семен, – ни описать, ни сформулировать толком невозможно – наваждение, морок какой-то. Но здорово – вот бы так научиться! И что же я наделал?! Из чистого любопытства обидел ни в чем не повинных ребят. Они, наверное, больше не вернутся, а я к ним привык. Вот же ж старый дурак!»

Они вернулись. Всю ночь шел дождь, и утром Семен обнаружил Эрека и Мери под перевернутой лодкой. Правда, как только дождь прекратился, питекантропы исчезли из лагеря, но у Семена отлегло от сердца – никуда они не денутся, и мы помиримся. В конце концов так и случилось. Это, наверное, было излишеством, но Семен, пытаясь избавиться от угрызений совести, скормил им двойную порцию мяса, чем изрядно приблизил свой переход на вегетарианскую диету.

Ответа на вопрос: «Как это у вас получается?», он, конечно, не получил. Точнее, ответ был отрицательным: «Не понимаем, о чем речь. Просто было очень страшно». Пришлось поверить: похоже, они действовали неосознанно, этой их невидимости для них не существует – сами-то себя они видеть не перестают.

«Что ж, – размышлял Семен, – наверное, все логично. Эти существа занимают какое-то промежуточное положение между хищниками и травоядными. Те и другие узко специализированы и хорошо приспособлены. Гоминиды узкой специализации не имеют, в частных случаях проигрывают тем и другим, но „по итогам“ борьбы за существование выигрывают за счет всяких хитростей. Одни виды (или подвиды?) пошли по пути орудийной деятельности, усложнения своей социальной организации. А вот эти, вероятно, принадлежат к тем, кто избрал иной путь – падальщиков-собирателей, которые выживают за счет способности уклоняться от контактов с потенциальными врагами. Соответственно, им пришлось отказаться и от активной охоты, чтобы не конкурировать с хищниками. Что за существо может получиться в результате нескольких сотен тысяч (миллионов?) лет естественного отбора на способность к внушению, к незаметности, а то и к невидимости? Уж не наш ли друг – йети-бигфут-сасквоч? Можно пойти еще дальше – до наших чертей, домовых, запечников, овинников и прочей живности, которую разные народы называют по-разному. Куда же они все деваются с приходом цивилизации? А вымирают. По мере того как народ становится менее „темным“, менее суеверным и более грамотным, он все с большим трудом поддается внушению, все сильнее начинает сопротивляться. Мировые религии объявляют людям, что все это – нечисть, ее не подкармливать нужно, а всячески изгонять. В итоге экологическая ниша „невидимок“ стремительно сужается или вообще схлопывается. А уж с внедрением в народные массы позитивного научного знания этой живности вообще наступает хана. Впрочем, время от времени и в цивилизованных странах то полтергейст приключится, то какой-нибудь барабашка в женском общежитии вылезет – реликты, блин…

Впрочем, все это лирика и фантазии. Литературные данные и собственный опыт свидетельствуют о том, что способность к внушению – суггестии – с речевым общением почти не совмещается. А если нет речи, нет и интеллекта – в человеческом понимании, конечно. Об этом, кажется, еще профессор Поршнев писал. То есть стать по-настоящему человеком разумным природный суггестор не может. А жаль».

Тем не менее самого себя Семен считал в полной мере разумным и к тому же изрядным суггестором. Предпринимать какие-либо практические действия в такую погоду он не желал, да, честно говоря, и не знал, что ему делать дальше. Поэтому он решил заняться тренировкой – трудно даже перечислить все преимущества, которые может дать воину способность исчезать на ровном месте. Правда, в своем мире он о таких умельцах слышал лишь весьма сомнительные легенды и, кроме того, имел не очень достоверные сведения, что путем длительных медитаций йоги и тибетские монахи могут достигать состояния невидимости. В общем, он начал регулярно медитировать. На второй день занятий ему показалось, что успех налицо, но это лицо решительно некому показать, разве что парочке питекантропов. Объяснить, что от них требуется, Семен не смог и поэтому просто время от времени пытался у них на глазах войти в состояние «вы меня не видите». При этом он выбрал непроторенный путь, то есть минуя состояние ужаса или панического испуга. Довольно долго решительно ничего не происходило – Эрек и Мери никак не реагировали на замершего в сосредоточенной неподвижности Семена.

Успех пришел неожиданно. Семен заел трехсотграммовый кусочек мяса добрым килограммом незнакомых корешков, по вкусу сильно напоминающих хозяйственное мыло, и стал ждать реакции организма. Реакция не наступала, и он погрузился в очередную «медитацию»: представил себя сидящим за роскошным праздничным столом в окружении множества гостей обоего пола. Люди исключительно солидные – знакомые и малознакомые, но очень уважаемые. Все они чествуют за что-то его – Семена Васильева, то есть он находится в центре внимания. Наступает торжественный момент, за столом воцаряется тишина – «именинник» должен сказать тост. Семен поднимается с бокалом в руке и… громко протяжно пукает. Никакой двусмысленности – этот звук произвел ОН. Обращенные к нему лица замирают в растерянности. В глазах читается разное… Это позор, от которого не отмыться всю оставшуюся жизнь. Авторитет, карьера – все, что он имел две секунды назад, летит к черту. «Нужно немедленно исчезнуть! Любой ценой провалиться сквозь землю! Меня тут нет!! И никогда не было!!! НЕТ МЕНЯ!!!»

Мери с подвыванием бросилась к кустам. Эрек устремился за ней следом.

– Стойте! Куда вы?! – заорал пришедший в себя Семен. – Что случилось-то?

Питекантропы вернулись, но внятного ответа, конечно, дать не смогли. Общий итог проведенных расспросов можно было сформулировать так: «Ты изменился».

«М-да-а, – задумчиво почесал затылок Семен, – я прямо суперменом тут становлюсь. Или инвалидом. Впрочем, одно другого, кажется, не исключает, скорее наоборот».

Чтобы не утратить квалификацию, Семен возобновил свои упражнения с посохом. Первая же тренировка принесла ему массу положительных эмоций – Эрек взялся подражать! Наверное, это было замечательное зрелище: на лесной полянке посреди девственной природы седой лохматый мужичок в меховом балахоне прыгает, шагает, крутится, уклоняется, наносит удары невидимому противнику своей тяжелой палкой. Чуть в стороне огромный волосатый питекантроп старательно повторяет его движения, только в лапах у него не палка, а ствол дерева приличной толщины и веса. Получается у него в общем-то неплохо, но… Сделать из Эрека спарринг-партнера Семен так и не смог. Он подозревал, что «пустить в дело» свою огромную дубину парень, наверное, может лишь в положении «крысы, загнанной в угол». Во всех остальных (наверное?) ситуациях малейшая угроза нападения немедленно обращает его в бегство. Нанести, даже «шутя», удар Семену – доминирующей особи – для него совершенно немыслимо. Создавалось впечатление, что он вообще не в состоянии проявить агрессию по отношению хоть к кому-нибудь. По логике Семена, такого в природе быть не должно, но как спровоцировать Эрека на атаку (и остаться целым) или хотя бы на активную оборону, придумать он не смог.