Книга Горячие ветры Севера. Книга 1. Рассветный шквал - Владислав Русанов

— Дай голову перевяжу. — Опять Гелке неймется.

— Не надо. Заживет, как на собаке. Да и нечем перевязывать.

С нее станется — начать рвать собственную рубаху.

На удивление, девка согласилась. Не стала спорить, настаивать. Пристроилась рядком со мной, обхватив колени руками.

— Не бойся, белочка, — захотелось ободрить ее, но слов убеждения не нашлось. Только жалкое — «не бойся». Да и где их сыскать, когда сам почти утратил надежду на спасение?

— Я не боюсь.

Так я и поверил. У самого сердце в пятках.

Свет, отбрасываемый факелом, слабел. Этлена все не было.

От скуки я попытался сосредоточиться, как на занятиях преподобного Рутиллия. Ощутить Силу, наполнявшую Мировой Аэр, пронизывающую камни, воду, воздух. Силы вокруг нас очень много. Нужно только уметь ее ощутить, отыскать, собрать воедино, в узкий концентрированный пучок, и использовать по мере необходимости. Причем последнее умение — самое простое, как я уже когда-то говорил. Даже такому олуху, как я, под силу.

Ну давай, Молчун. Ощути себя песчинкой, крупицей породы, дождинкой, капелькой тумана… Растворись в окружающем тебя мире и слейся с ним. Отыщи разбросанные реже, чем самородки в россыпи, частицы Силы и собери их…

Погружение в транс прошло чудо как легко. Тем более что с десяток лет я не пытался совершить ничего подобного. Растворяясь в аэре, я ощутил текущую сквозь меня Силу. Манящую, дразнящую, но, как всегда, неуловимую. Подобно воде, беспрепятственно протекающей сквозь ячеи рыбачьей сети, подобно песку, утекающему через растопыренные пальцы, Сила скользила, не даваясь в руки.

Как и раньше в подобных случаях, возникло глухое раздражение. Так бывает, когда раз за разом пытаешься засунуть нитку в игольное ушко, а не выходит. Плохо это. Нельзя допускать, чтобы чувства нарушали внутреннее равновесие.

Спокойно, Молчун. Расслабься…

На мгновение мне показалось — где-то неподалеку мощный источник Силы. Сродни заряженному до отказа амулету.

Нет!

Не получилось!

В который раз?

Сила ускользнула, не даваясь в руки. Не оставила после себя никаких следов, кроме противного глухого Разочарования.

Никаких?

Да нет же! Малая толика задержалась, и теперь я ощущал ее пульсацию в дрожащих кончиках растопыренных пальцев. Мелочь. Ерунда. Не хватит даже, чтобы разжечь трубку или лучинку засветить, например.

Но раз уж Сила далась в руки, негоже так просто от нее избавляться, как от ненужной ветошки. Когда-то, давным-давно, мне особо хорошо давалось целительство. Это единственная причина, по которой я проторчал в Школе целых пять лет, вместо того чтоб удрать как можно дальше в первый же год. Впрочем, не единственная. Моя проклятая нерешительность тоже была тому виной.

Вот и псу под хвост ее, нерешительность эту!

Конечно, у сидов и у людей болезни должны проявляться по-разному. И лечить их нужно не одними и теми же методами. Да ладно тебе, Молчун. С той силой, что тебе досталась, о лечении лучше не заикаться. Так, тронуть оглушенную, прощупать степень поражения. Не было ли магического взаимодействия? Такие следы должны сохраняться долгое время. Не то чтобы я не доверял Этлену, утверждавшему — молния прошла рядом, но надо убедиться самому. Как говорится, веселин пока не пощупает — не поверит.

Мои пальцы почти не тряслись, когда я прикоснулся к вискам Мак Кехты и осторожно послал легкий, как перышко, импульс, призванный выяснить тяжесть ее состояния.

Результат превзошел все ожидания. Видно, действительно организмы перворожденных и смертных слишком отличаются, если мое сверхнерешительное вмешательство вызвало эффект исцеления.

Обведенные темными кругами — верное свидетельство ушиба головы — веки дрогнули и приоткрылись. Скользнули вначале безучастно влево-вправо, а потом вдруг расширились от ужаса.

Представляю, что ей почудилось. Потерять сознание в разгар боя, а потом очнуться в смоляной черноте, нарушаемой лишь багровыми отблесками догорающей ветки. От стен веет подземельным холодом и сыростью Преисподней. Если у перворожденных есть Преисподняя. Зная их высокомерие и ледяную гордость, вполне можно предположить веру в то, что все павшие в сей же момент возносятся в горние чертоги, где продолжают бесконечное бытие бок о бок с Престолом Сущего.

А прибавить к общей картине кромешной жути еще и мою рожу, перепачканную разводами глинозема и запекшейся кровью. Взъерошенную, с нечесаной бородой…

Нет, следует отдать ей должное, сида не завизжала, не попыталась бежать прочь. Расширившиеся глаза-смарагды потемнели, словно роговая обманка. Правая рука метнулась к поясу, где крепились опустевшие ножны.

Вот и хвала Небесному Отцу, что опустевшие, а то схлопотал бы непрошеный лекарь вершков шесть доброй стали в подреберье, и дело с концом.

— Тише, феанни! — Я отшатнулся, поднимая руки раскрытыми ладонями вперед. — Ты в безопасности!

Мак Кехта попыталась сесть, но безуспешно. Слабость после хорошего удара по голове так просто не отпустит. Поэтому она только приподнялась на локте, затравленно озираясь.

— Где я? Ты кто?

Вот оно что! Учителя нам рассказывали — можно потерять часть памяти, если по мозгам досталось. Насколько же серьезно это у воительницы?

— Я — Молчун. Эшт. Помнишь меня, феанни? — Покачала головой. Не помнит.

— Прииск Красная Лошадь.

Ага, промелькнуло нечто вроде понимания.

— Этлен. — Наконец-то уверенность.

— Этлен… Где он?

— Здесь, феанни. Пошел на разведку.

— Уже вернулся. — Телохранитель возник из мрака и присел на корточки подле госпожи. — Риэн орт Фэйн, феанни. Мид мюре ниа шюд'. Держи себя в руках, феанни. Мы еще не умерли.

— Та кьюн', Этлен. Я в порядке, Этлен, — отозвалась сида, но боль, пронизывающая еще слабый голос, заставляла усомниться в правдивости этого утверждения.

— Выхода нет. — Сид глянул мне в глаза. — Лестница наверх разрушена. Но это полбеды. Выход привален бревнами. Даже вдвоем не откинуть.

— Ясно. Не повезло.

— Это еще не все, Эшт…

Этлен сделал многозначительную паузу.

— Догадываюсь. — Я действительно знал, что услышу. Ну, почти наверняка.

— Правильно догадываешься. Выбраться нам не дадут. Весь прииск гудит, как растревоженное гнездо шершней. А мы в самой его середочке.

— Ясно.

Не скажу, что известие меня обрадовало, однако и особого горя я не ощутил. Должно быть, нельзя до бесконечности пугаться и шарахаться. На душе нарастают мозоли не хуже, чем на ладонях от лопаты и кирки.