Книга Зверь - Сергей Шведов

– А совесть? – укоризненно покачал головой Славка. – Совесть вас не мучает?

Пока Клыков проводил разъяснительную беседу с окончательно раскисшим Бубновым, Воронин созвонился с товарищем Ивановым. Сотрудник ФСБ пообещал выяснить, кто такой Щеглов или Щеголев и какое отношение он имеет к МИДу.

– Кстати, – повернулся к притихшему Петру Сергеевичу Воронин, – вашего босса, генерала Сабурова, застрелил из пистолета бизнесмен Васильев. Тот самый, которого Кузин едва не отправил на тот свет.

– Но я-то к этому не имею никакого отношения! – вскинулся Бубнов. – Слышите, никакого! А вы что, собираетесь сдать меня в милицию?

– Я вас уже сдал в ФСБ, Петр Сергеевич, – отозвался Воронин. – Отныне вас будет опекать это ведомство. И мой вам совет, господин Бубнов: не надо паниковать и капризничать. Если мы имеем дело с нечистой силой, то авиация вас от нее не спасет. А если речь идет о преступной организации, то защита компетентных товарищей будет нелишней. Через полтора часа у вас важное свидание, постарайтесь привести себя в порядок. Слава, отведи Петра Сергеевича в ванную.

Все-таки аббревиатура специальных служб всегда производила, производит и еще долгое время будет производить на российских обывателей умиротворяющее впечатление. Услышав, что его взяла под свое крыло могущественная Контора, Петр Сергеевич успокоился и без споров поплелся в ванную. Истерическая фаза маниакального состояния, вызванного как пережитым стрессом, так и неуемным потреблением алкоголя, постепенно переходила в депрессивную.

Воронин очень надеялся, что рассудительный Клыков сумеет привести расклеившегося Бубнова в норму и его можно будет представить в лучшем виде господину Щеглову (или Щеголеву), который неожиданно замаячил на горизонте. Интересно, не был ли этот Щеглов связан каким-то образом с мужем Василисы Радзинской, который тоже был дипломатом? И не от Василисы ли он узнал о хранящихся в глухом углу сокровищах? Правда, эти сокровища охранял дракон, а среди знакомых дипломата, видимо, не нашлось отважного витязя, способного в открытую бросить вызов чудовищу.

– Слушай, Славка, а что означает слово «витязь»?

– «Вита» – это космическая энергия, которая изображалась в виде спирали, отсюда такие слова в русском языке, как «виться», «извиваться», кроме того, от «виты» произошло и слово «бытие». Таким образом, витас, или витязь, – это человек, наделенный космической энергией асов. Асами арии называли духов и богов войны.

– Значит, если ты не витязь, то тебе с драконом лучше не связываться?

– Выходит так, – охотно подтвердил Клыков.

– Ну и где же нам взять этого витязя?

– Да кроме как с герба города Москвы вроде бы и неоткуда, – усмехнулся Славка, наливая себе в рюмку коньяка из бутылки, которую не успел опорожнить Бубнов.

– Но там изображен святой Георгий!

– Видишь ли, Воронин, – задумчиво проговорил Клыков, закусывая коньяк лимоном, – святой Георгий, согласно христианской легенде, укротил дракона молитвой. А на гербе мы видим человека, ловко орудующего копьем. Сдается мне, что этот всадник вовсе не Георгий, а либо Перун, побеждающий Велеса, либо Ярила, он же Херила, он же Херман, убивающий дракона на Калиновом мосту.

– Херман – это что, намек?

– Возможно, это перст судьбы. Недаром же Бубнов считает тебя прямым потомком Перуна. Уж если в нашем городе и есть витязь в волчьей шкуре, то это, безусловно, ты.

– А почему же в волчьей? – обиделся Воронин.

– Интересный вопрос, – причмокнул языком Славка, – но именно Белыми Волками – если верить даже не мифам, а летописям – называли себя жрецы-воины Перуна. Их, кстати, считали оборотнями. И именно они подсадили на великий стол Новгородского Владимира. А ведь волосатость – это признак совсем другого бога, я имею в виду Велеса. Слушай, а может, Белые Волки и были потомками Машкиного сына, проклятого и зачарованного Велесом?

– Хочешь сказать, что Владимир навербовал себе дружину в Мореевке?

– Нет. В ту пору Зверь жил еще в Арконе, если верить нашему немецкому другу Максу фон Бюлову. Но потомство наверняка давал уже тогда. Видимо, все благородные дамы того времени почитали за честь провести ночь с сыном бога Перуна. А их сыновья и внуки, должно быть, и составили знаменитую дружину воинов-жрецов. И именно поэтому они служили своему деду Перуну, а не проклявшему их отца Велесу.

– Я все-таки не понимаю тебя, Славка, то ты веришь в существование Зверя, то не веришь! – возмутился Воронин.

– Это аллегория, неуч. Миф! – рассердился Клыков. – Прежде чем натянуть на себя волчью шкуру, чтобы пугать ею обывателей, нужно подвести под это идеологическую базу. И такой идеологической базой был миф о сыне бога Перуна-Световида и богини Макоши, проклятом Велесом. А произошло это в период выделения из общей арийской массы германских и славянских племен. В пику Световиду-Перуну германские племена подняли на щит Велеса-Вотана-Одина. И именно его объявили главным в своем пантеоне назло славянам. Именно тогда на южном побережье Варяжского, то бишь Балтийского, моря, где жили бодричи и лютичи, и родился миф о Машкином сыне, объяснявший причины раскола когда-то родственных племен. Но на Руси Велеса по-прежнему почитали как бога богатства, нажитого честным трудом, и тогда жрецы Перуна во второй раз задействовали миф о Машкином сыне и Белых Волках, чтобы приструнить почитателей Скотьего бога.

– Как все сложно, – вздохнул Воронин.

– Не сложнее, однако, марксизма-ленинизма, подробно объясняющего, почему и за что надо экспроприировать экспроприаторов. Мы на свидание не опоздаем?

– Буди Бубнова, он, по-моему, задремал от твоих научных объяснений.

Бубнова высадили из «форда» в районе Невского проспекта. Далее лесозаготовителя повели сотрудники товарища Иванова. Сам Георгий переместился в машину Воронина и управлял операцией при помощи рации. Судя по всему, Петр Сергеевич недолго фланировал в одиночестве по Невскому проспекту. Во всяком случае, через десять минут Иванову доложили, что в поле зрения наблюдателей попал человек лет пятидесяти, среднего роста, субтильный.

– Берите, – коротко распорядился Иванов.

– Щеглова взяли? – встрепенулся задремавший Клыков.

– Щеголева, – поправил его сотрудник ФСБ. – Он бывший муж Василисы Радзинской. Как только вы упомянули о дипломате, так мы сразу же на него вышли. Думаю, он недолго будет запираться.

Увы, Иванов ошибся. Борис Степанович Щеголев оказался крепким орешком. Сопротивление сотрудникам правоохранительных органов он оказывать не стал, но по прибытии на конспиративную квартиру выразил горячий протест против своего незаконного задержания. И потребовал соединить его с министром иностранных дел. На холеном лице дипломата не было и тени испуга. Судя по всему, Щеголев был абсолютно уверен, что сцапавшие его милиционеры не выдержат напора высокопоставленного чиновника и пойдут на попятный во избежание крупных неприятностей. Борис Степанович утверждал, что погоны полетят не только с сотрудников, присутствующих здесь, но и с их непосредственных начальников.