Книга Завтрашняя запись - Стив Миллер

— Ну что ж, — сказала она, вставая и потягиваясь. Она слишком давно не заставляла это тело совершать должные тренировки. Совершенно не годится ей терять над собой власть теперь, когда почти освоены элементарные навыки. Она увидела отразившееся на темной поверхности экрана собственное лицо — скуластое и красивое — и застыла, уставившись на него. Вверх по рукаву перемещался небольшой вес — по нему карабкался Номер Пятнадцатый.

— Я забыла, — прошептала она, поднося руку к свежей щеке, а потом встряхнулась.

— Я — Корбиньи Фазтерот, — сказала она твердо и громко в корабельной тишине. — Член Экипажа Корабля „Зеленодол“, хранящая верность Первому Помощнику и Будущему Капитану. Я — Разведчик Планет, Искатель и Переговорщик с Планетниками. Я прошла испытания и проверки. Я родила Кораблю ребенка. Никто не отменял моих действий, и мои действия всегда были честными и справедливыми.

Паучок добрался до ее плеча, залез ей под воротник и устроился там. Корбиньи вздохнула и отвернулась от экранов и включенных пультов.

— Я устала, — сказала она, обращаясь то ли к пауку, то ли к себе одной.

Она на секунду подумала, чем сейчас занят Анджелалти, но тут же оттолкнула эту мысль. Анджелалти ее презирает — она ведь достаточно часто читала это по его глазам. Лучше оставить это без внимания, увядать и умереть и не думать о его привлекательности. Лучше считать его Капитаном, которому нужно повиноваться. После того, как он благополучно попадет на Корабль.

— Привет!

Она пошла по коридору, направляясь к каюте, предназначенной для второго пилота, хотя она никогда не летала с напарником. У двери камбуза она помедлила, а потом вошла внутрь, ударившись бедром о стол, потому что забыла включить свет. Там она налила себе полрюмки виктрианского бренди — планетный напиток, превосходный в своем роде. Убирая бутылку обратно в предназначенную для нее ячейку, Корбиньи решила, что этот напиток лучше любого корабельного дистиллята.

Прихватив с собой рюмку, с утешающим паучком под воротником, она пошла к себе в каюту.

Она проснулась, не зная, сколько времени спала, села на постели и потерла себе шею. Похоже, новое тело переносило виктрианский виноград гораздо хуже прежнего. Она подслеповато поморгала, глядя на подушку, где терпеливо стоял на страже Номер Пятнадцатый, и поморщилась.

— Холодный душ, наверное. Зарядка. Потом горячий душ, чистая одежда… — Это заставило ее остановиться. Ее одежда осталась в каюте, которую занял Анджелалти — и в любом случае не подойдет ее новому телу. — Ну что ж, — сказала она и встала так быстро, что голова у нее загудела от боли, — постираем эту одежду.

„И будем надеяться, — добавила она про себя, — что древняя установка очистки справится с этой задачей“.

Час спустя, поупражнявшись, приняв душ и надев вещи, с которых была удалена основная грязь, она шла по переходу. В камбузе остались следы визита: был заварен чай, из запасов брали сухари. Отправив рюмку из-под бренди в мойку, она заказала себе чаю и сухарей и унесла завтрак с собой на мостик.

До перехода в нормальное пространство осталось семь часов. Корбиньи выполнила положенные процедуры контроля и откинулась на спинку кресла, смахивая сухарные крошки с пальцев.

— С кораблем все в порядке, — прошептала она, хотя не имела привычки разговаривать с собой вслух — прежде. Она повела плечами и почувствовала на воротнике приятный вес Номера Пятнадцатого. В конце концов простая вежливость требует разговаривать с гостем и объяснять события и черты текущего дня. Она покачала головой. — Я начинаю нести такую же чушь, как этот Свидетель.

С этой мыслью она встала с кресла и взяла кружку.

— Стоит проверить, какие безумства эта парочка сотворила за это время, — сказала она Номеру Пятнадцатому. — Можно подумать, что они дети — слишком долгое молчание предвещает катастрофу.

* * *

Каюта, которая прежде принадлежала ей, пахла металлом и влагой, и еще какой-то сладковатой вонью, словно от пятна клея. Вонь оказалась не по силам системе очистки воздуха и просто висела, словно гнилостный туман.

Корбиньи остановилась в дверях, привалившись бедром к косяку, и посмотрела на обоих. Свидетель сидел на койке, скрестив ноги и сосредоточившись, ястребом нависая над полом, где Анджелалти стоял на коленях среди свалки деталей, проводов и обрывков изоляции, бумаги и пауков. Волосы у него были скручены в узел на макушке и закреплены проволочными шпильками, рукава он завернул до локтей, а его руки ловко и необычайно осторожно прикасались к мусору, облепившему поверхность его проклятого Трезубца. У его колена стояла чашка с эпоксидной смолой, а полукругом перед ним расположились паучки, чьи многоцветные глаза были не менее внимательными, чем у самого Свидетеля.

Корбиньи вздохнула и глотнула остывающего чаю. Анджелалти запустил пальцы в мусор на полу и поднял нечто, сверкнувшее глубоким красным цветом. Рубин, как показалось Корбиньи — и она усилием воли заставила себя не думать о том, что он мог быть извлечен из комплекта приборов для настройки вооружения (и ведь наверняка оттуда).

Он аккуратно примерил камень в паз на рукояти Трезубца и прикоснулся к поверхности кисточкой с эпоксидной смолой. Еще более бережно он повернул камень в пальцах, ориентируя его по какой-то одному ему ведомой звезде, и плотно прижал его к смоле.

Свидетель на кровати издал протяжный, дрожащий вздох. Ни он, ни Анджелалти не повернули головы в ее сторону.

Анджелалти снова потянулся к разбросанному вокруг мусору и извлек оттуда сосуд, в который Тео заточила коричнево-зеленый камень — примерно век тому назад. Раскачав пробку, он выкатил камень себе на ладонь.

Камень вспыхнул, залив каюту отвратительным зеленым светом. Корбиньи резко выпрямилась в дверном проеме — и у нее в горле застрял вопль ужаса. Свидетель воздел руку и начертил у себя перед лицом какой-то знак, не обращая внимания на пот на лбу, ни на слезы из глаз.

Только Анджелалти оставался спокойным. Он взял камень большим и указательным пальцами, повернул его так и этак… приложил к месту над центральным зубцом Трезубца.

Полыхнули зеленые молнии, загремел далекий гром. Несколько камней на Трезубце вспыхнули и рассыпали искры, вдоль проводов пробежал призрачный свет.

Анджелалти вынул камень из паза и смазал это место эпоксидным клеем. Отодвинув чашку с кисточкой, он посмотрел на Свидетеля.

— Это может закончить всю Память, друг.

— Не думаю, Анджелалти, — отозвался тот, не отрывая глаз от Трезубца. — Ты — Вождь с множеством сил. Искатель поразительной смелости.

— И потому Богиня будет меня любить, — иронично сказал Анджелалти. — Посмотрим.

Он плотно прижал камень к клею.

Корабль исчез в полотне зеленого грома, и Корбиньи отшатнулась назад и вниз, в шум, огонь и ужас. Кто-то возглашал безумную осанну, а еще кто-то звал ее по имени.

— Корбиньи!