Книга Бессмертник - Белва Плейн

Целую неделю она не могла прийти в себя. Господи, да он с ума сошел! Позвонил в дом, разговаривал с Айрис! Когда Айрис в тот вечер, за ужином, сказала, что он звонил, у Анны чуть сердце не остановилось. Удивительно, как она не потеряла сознание.

И удивительно, почему Джозеф воспринял все так безмятежно. Она никогда не забудет его гнева, его ревнивой ярости, когда умерла миссис Вернер и Анна отказалась идти на похороны. То была именно ревность, хотя он бы никогда в этом не признался. А тут задал несколько вопросов и удовлетворился — во всяком случае, сделал вид, что удовлетворился, — ее объяснением. Портрет любезно прислан Полом Вернером и его сестрой.

Но и Джозеф не тот, что пять лет назад. Где былая решительность, с которой он правил домом? Увы, годы экономической депрессии изменили его очень сильно. Сейчас он скорее напоминает того рассудительного, скромного юношу-бедняка, с которым она познакомилась двадцать лет назад.

Анна размышляла об этом по дороге из магазина и прачечной. Еще она думала, что квартира потихоньку ветшает. Немного, оказывается, нужно времени, чтобы печать бедности проступила на вещах и людях. Вдруг за полквартала от дома она услышала свое имя. Чуть поодаль стоял Пол Вернер и мял в руках шляпу.

— Я получил твое письмо, — проговорил он.

Она не могла вымолвить ни слова. Сердце сперва перестало биться, а потом заторопилось, сотрясая грудь.

— Зачем ты это делаешь? — воскликнула Анна. — Зачем ты прислал портрет? А теперь еще и сам пришел, и если тебя кто-нибудь увидит…

— Тише, Анна, не бойся. Я ведь звонил открыто, назвал свое имя. Никаких уловок, никаких поводов для подозрений.

Она сделала шаг, другой. Он не отставал. Она свернула в переулок, в сторону реки, подальше от дома. В это время Айрис как раз возвращается из школы. Девочка так настороженно следила за ней в тот вечер…

— Пожалуйста, уходи! — взмолилась она. — Оставь меня, Пол!

Но он продолжал идти рядом.

— Твое письмо так на тебя не похоже! Поверь, посылая Маллара, я ни в коей мере не хотел тебя обидеть. Просто так получилось: портрет не попадался мне на глаза много лет, уж не знаю, куда отец его засунул, и когда я вдруг на него наткнулся — меня точно током ударило. Такое сходство! И так захотелось непременно отдать его тебе…

Они вышли на Риверсайд-драйв. Посверкивая в желтовато-лимонных столбах полуденного солнца, мчались машины. Воздух колыхался, слепил, перед глазами у Анны все плыло. Она стояла перед потоком машин, крепко прижимая к себе сумку с продуктами, стояла, словно на краю пропасти.

Пол крепко взял ее под локоть:

— Нам надо поговорить. Давай перейдем. Там, под деревьями, есть скамейки.

Ноги послушно задвигались: правая — левая — правая… Нет, это невозможно. Это бред! Всего минуту назад она шла домой из магазина и вокруг шумел яркий, ветреный весенний день, и вот она сидит на скамейке с мужчиной, которого не должна была видеть никогда, до самой смерти. Как же это получилось?

— Анна, я не мог не прийти, — сказал он. — Я думаю о тебе постоянно. Я не сумел тебя забыть. Понимаешь?

— Понимаю, — прошептала она, боясь поднять глаза.

— Ты являешься мне внезапно и где угодно — на деловой встрече, в дороге… Я читаю газету, веду машину — ты рядом. Я просыпаюсь и помню твое лицо, даже в те редкие ночи, когда ты мне не снишься. Но ты все равно со мной. А когда я взглянул на этот портрет, воспоминания пронзили меня с такой силой и болью — я не смог их унять.

Ее учащенное дыхание слегка выровнялось. Она наконец подняла глаза, взглянула на него.

— Портрет удивительный, и я была… я почувствовала… настоящее потрясение. Но все-таки — это безумие! Ты не должен был этого делать, и ты не должен сейчас быть здесь. Слышишь, Пол?

— Я не мог иначе. Других оправданий у меня нет.

Он взял ее за руку; их пальцы сплелись. Даже сквозь плотную кожу перчатки проникал жар, сила, жажда его тела.

— Не надо, — прошептала она.

Однако ни он, ни она не разжали пальцев. Мир обтекал их: подростки мчались на роликовых коньках и велосипедах, собаки тянули поводки, молодые женщины катили коляски с детьми. Но все это — мимо, мимо. Мужчина и женщина, сидевшие на скамье, не замечали ничего вокруг.

Спустя какое-то время Пол произнес:

— Расскажи, как ты живешь.

Язык, губы, вся она точно налита свинцом.

— Мне трудно говорить. Расскажи ты.

— Что ж, — послушно начал он, — попробую. Я только что вернулся из Европы: ездил по делам фирмы в Германию. Там и так ситуация очень тяжелая, а с этим молодчиком Гитлером будет и того хуже. Я пытался, пока не поздно, спасти хотя бы часть денег, вложенных в эту страну нашими клиентами.

Эти нотки так знакомы! Анна отличила бы его голос где угодно, в любом хоре чужих голосов. Сверху, из комнаты для прислуги, она вслушивалась когда-то в эти интонации, в эту музыку, ловила каждое долетавшее по лестнице слово.

Видя, что она по-прежнему не может говорить, он, тоже через силу, продолжил рассказ:

— Ну, кроме того, я коллекционирую картины и хожу на занятия к скульптору. Успехов больших нет, но бросать пока не хочется, надо проверить, на что способен. Еще стараюсь, чтобы не захирели отцовские благотворительные начинания. Заменить его мне не под силу, он вкладывал в это душу и вел дела очень умело. Но — стараюсь по мере сил.

Она слушала, глядя на реку. Сейчас ей почудилась в его голосе улыбка, и она взглянула на него в упор. Его глаза — огромные, полуприкрытые веками, с тяжелыми загнутыми ресницами, — глаза, сияющие точно бриллианты… Такие глаза были у его матери. И такой же нос — тонкий, породистый, с горбинкой… Такие же глаза у Айрис.

— Анна, ты рассматриваешь меня так внимательно!

— Прости. Я случайно.

— Нет, нет! Смотри! Ну, Анна, посмотри на меня снова.

Зардевшись, она перевела взгляд на реку. Сердце снова отчаянно заколотилось. Она с трудом дышала.

— Хочешь еще что-нибудь узнать обо мне? Детей у меня… у нас нет и никогда не будет. Несколько лет назад Мариан перенесла операцию.

— Жалко, — безучастно сказала Анна.

— Мне тоже. И ей. Но приемных мы решили не брать. Она тоже занимается благотворительностью, тратит много времени и сил, не только денег. — Он снова умолк. — Ну вот и вся моя жизнь, — произнес он наконец. — Теперь расскажи о себе.

Она набрала побольше воздуха.

— Моя жизнь самая обыкновенная. Как у всех женщин. Дом, семья. По нынешним временам это не так легко.

— Вас сильно подкосила депрессия?

— Мы потеряли почти все, — просто ответила Анна.

— Может быть, нужны деньги? Я помогу…

Она покачала головой: