Книга Чернее черного - Хилари Мантел

— Первый поросенок пошел на базар…

— Бога ради, мать твою! — заорала Элисон не своим голосом.

— И-и-и-звини! — пропела Колетт.

Рука Элисон прорвалась через кокон и вцепилась в стакан так, что у того стенки прогнулись. Элисон извернулась, прислонилась к спинке кровати и выдула полпорции одним глотком.

— Послушай, Колетт. Рассказать тебе о полиции? Рассказать тебе почему? Почему я не хочу иметь с ними дело?

— Полагаю, мне не отвертеться, — сказала Колетт. — Слушай, погоди секундочку. Сейчас…

— Ты знаешь Мерлена? — начала Эл.

— Погоди, — сказала Колетт. — Надо записать это.

— Ладно. Но поспеши.

Элисон допила бренди. Лицо ее немедленно вспыхнуло. Она откинула голову, и блестящие темные волосы рассыпались по подушкам.

— Ну что, ты готова?

— Почти, еще секунду — давай.

Щелк.

КОЛЕТТ: Итак, сегодня 6 сентября 1997 года, 10 часов 33 минуты вечера. Элисон рассказывает мне…

ЭЛИСОН: Ты знаешь Мерлена, Мерлена через «е»? Он говорит, что он детектив-медиум. Он говорит, что помогал полиции по всему юго-востоку. Говорит, они постоянно обращались к нему за помощью. И знаешь, где живет Мерлен? Он живет в доме на колесах.

КОЛЕТТ: И что?

ЭЛИСОН: Да то, что вот до чего доводит помощь полиции. У него даже нормального туалета нет.

КОЛЕТТ: Как трагично.

ЭЛИСОН: Ты смеешься, мисс Язва, но тебе бы это тоже пришлось не по вкусу. Он живет в пригороде Эйлсбери. И знаешь, каково это, помогать полиции?

Глаза Эл были закрыты. Она переживала — снова и снова — последние секунды жизни задушенного ребенка. Она вспомнила, как тонула вместе с машиной в водах канала, вспомнила, как очнулась в неглубокой могиле. Она на секунду задремала и проснулась, завернутая в одеяло, как сосиска в булочку; она пихала одеяло во все стороны, воевала за место и воздух, и она вспомнила, почему не могла дышать — потому что была мертва, потому что ее похоронили. Она подумала, я не могу больше об этом вспоминать, я на грани, на грани своего — и она шумно вздохнула и услышала щелк.

Колетт сидела рядом с ней и взволнованно приговаривала, о боже, Эл, склоняясь над ней. Дыхание Колетт касалось ее лица, пластиковое дыхание, не противное, но и не вполне естественное.

— Эл, у тебя что-то с сердцем?

Она почувствовала, как тоненькая, костлявая ладошка Колетт скользит под голову, приподнимает ее. Опершись на руку Колетт, она ощутила неожиданное облегчение. Она хватала воздух ртом, вздыхала, как новорожденный. Она распахнула глаза:

— Включай кассету.

Время завтракать. Колетт спустилась рано. Слушая голос Элисон на кассете — Эл плакала, как ребенок, говорила детским голоском, отвечая на призрачные вопросы, коих Колетт не слышала, — она обнаружила, как ее ладонь крадется к бутылке бренди. Глоток спиртного укрепил ее, но эффект был недолгим. Сейчас она чувствовала себя холодной и бледной, еще более холодной и бледной, чем обычно, и ее едва не вырвало, когда, войдя в столовую, она увидела, как Мерлин и Мерлен ковыряют черпаком в чане с тушеной фасолью.

— Ты как будто всю ночь не спала, — сообщила Джемма, пощипывая круассан.

— Я прекрасно себя чувствую, — огрызнулась Колетт.

Она огляделась по сторонам: свободного столика не было, а сидеть с парнями она не хотела. Колетт повелительно указала на кофейник, и официантка, подхватив его, заспешила к ним.

— Черный, пожалуйста.

— Ты не переносишь лактозу? — спросила Джемма. — Знаешь, соевое молоко очень даже ничего.

— Мне нравится черный кофе.

— А где Элисон?

— Причесывается.

— Я думала, это твоя работа.

— Я деловой партнер, а не горничная.

Уголки рта Джеммы опустились. Она заговорщически пихнула Кару локтем, но та разворачивала газеты в поисках фотографий с похорон. Вошла Мэнди Кафлэн. Глаза у нее были красные, губы поджаты.

— Еще одна не выспалась, — отметила Джемма. — Принцесса?

— Моррис, — сообщила Мэнди. Она раздраженно изучила ассортимент и кинула на стол банан. — Я всю ночь вела незримый бой.

— Чай или кофе? — поинтересовалась официантка.

— А крысиного яда у вас нет? — спросила Мэнди. — Ночью он бы мне пригодился для этого маленького ублюдка Морриса. Знаете, мне жаль Элисон, правда жаль, ни за какие шиши я не согласилась бы поменяться с ней местами. Но почему она не приглядывает за ним? Только я забралась в постель, как он уже тут как тут и пытается стащить с меня одеяло.

— Ты ему всегда нравилась, — заметила Кара, листая газету. — О-о-о, вы только посмотрите на бедного крошку, принца Гарри. Взгляните на его личико, дай ему бог здоровья.

— Дергал одеяло часов до трех утра. Думала, он ушел, вылезла из постели сходить пописать, а он как выпрыгнет из-за занавески и хвать грязной лапой меня за ночнушку.

— Да, он это любит, — поддержала Колетт. — Прятаться за занавесками. Элисон говорит, ее это очень раздражает.

Через секунду вошла зеленая Элисон, морщась.

— Бедненькая моя, — выдохнула Мэнди. — Вы только посмотрите на нее.

— Похоже, ты так и не сумела уложить волосы, — сочувственно произнесла Кара.

— По крайней мере, она не похожа на чертова эльфа, — отрезала Колетт.

— Чай, кофе? — спросила официантка.

Эл выдвинула стул и тяжело села.

— Потом переоденусь, — объяснила она свой вид. — Ночью мне было плохо.

— Слишком много красного, — сказала Джемма. — Ты ушла вдрызг пьяная.

— Слишком много всего, — возразила Эл.

Ее унылый взгляд опустился и застыл на тарелке кукурузных хлопьев, которую поставила перед ней Колетт. Она механически взяла ложку.

— Как мило, — отметила Джемма. — Она приносит тебе завтрак. Хотя утверждает, что не горничная.

— Не пора ли тебе заткнуться? — не выдержала Колетт. — Дай ей минутку посидеть спокойно и съесть что-нибудь.

— Мэнди… — начала Элисон.

Мэнди махнула рукой.

— Збуть, — сказала она со ртом, полным мюсли. — Еунда. Ты не иноата.

— Но я виновата, — настаивала Эл.

Мэнди проглотила. Она помахала рукой, словно сушила лак.

— Поговорим об этом позже. В конце концов, мы можем жить в разных отелях.

— Надеюсь, до этого не дойдет.

— Ты выглядишь совсем измотанной, — заметила Мэнди. — Я сочувствую тебе, Эл, правда.

— Мы не спали, говорили допоздна с Колетт. И другие люди встревали в наш разговор, те, кого я знала ребенком. И помнишь, я сказала, что военные мучают меня? Дело в том, что они прорвались и раздробили мне ступни. Пришлось выпить две таблетки анальгетика. Вырубилась только на рассвете. И тут пришел Моррис. Выдернул подушку у меня из-под головы и начал хвастаться прямо в ухо.