Книга Ведьмы цвета мака - Екатерина Двигубская

Света подняла пачку «Беломора» и бросила в урну, вошла в магазин. Оставалось двести рублей на пять дней, но у неё был запас круп, поэтому она могла спокойно потратить деньги.

— Сколько стоит кукла?

— Которая?

— Что стоит в витрине.

— Восемьсот рублей.

Таких денег и в лучшие времена она бы не выбросила на ветер. Света потребовала осмотреть куклу, и кокетливая продавщица выудила её из пены кружев. Света озабоченно повертела куклу в руках, презрительно фыркнула и, сказав, что она китайская, отошла.

На соседнем стенде покоились мотки ниток, тесёмок и всякий отделочный материал. Полистав журнал с образчиками, она попросила тесёмке болотного цвета, ей давно не мешало сменить бант своему цветку. Продавщица проворно вскарабкалась на стремянку, и так же проворно сверху упали коробки, мотки, посыпались пуговицы. Она крикнула, зовя на помощь ту, что стояла за соседним прилавком. Кокетливая продавщица медленно направилась к коллеге.

Света схватила куклу, так и не убранную на место, спрятала в рюкзак, замерла. Продавщицы извлекли нужную ей ленту из груды упавших швейных принадлежностей, отмерили два метра. Та, которая продавала куклу, откликнувшись на имя Моника, куда-то удалилась, покачивая бёдрами, так и не заметив пропажи.

Вернувшись домой, Света поставила «Марину» на стол, накинула на неё белое замшевое пальто. Подойдя к большому, разлапистому растению, название которого она так и не смогла отыскать в энциклопедии, отвязала верёвку и торжественно водрузила зелёный бант, после чего, довольная собой, отправилась пить чай.

… В десять вечера Иван подъехал к Марининому ателье. Выйдя из машины, он увидел, что из приоткрытой двери вертлявые черти выносят их счастье, а Марина, сидя на табуретке, тихо шлёпает вслед им проклятьями. Её голова сползла вниз и болталась, как у висельника, безвольно, но топорно, а глаза скользили по поверхности предметов заплесневелым взглядом. Вдруг Марина очнулась и посмотрела на Ивана.

Стрелки его лица остановились, а руки, напротив, сделались суетливыми и женскими. Она смотрела на него и не узнавала. «Где моё чувство?» — подумала она, перед ней был абсолютно чужой мужчина.

— Ты что тут делаешь? — после долгой паузы спросила она.

— Я мимо ехал. Что произошло?

— Воры.

— Что-нибудь украли?

— Жизнь.

От её взгляда Ивану стало дурно, он подумал, что так бывает, когда надышишься парами хлороформа, по всему телу поднимается пьяный, дурманящий туман, голова начинает кружиться, и все твои внутренности стараются вылезти наружу.

— Ты же знал! — после долгой паузы сказала она. Марина стала ходить вокруг Ивана. Он обернулся назад, её глаза с подрагивающими зрачками были безумны.

— Что я знал?

— Ты пахнешь обманом. — Она провела пальцем по его подбородку и снова закружила около него. — Ты знал про деньги… Любовь. Поля. Девочка-придурок. Шелестящий смех.

Иван опять обернулся и жёстко посмотрел на неё, но Марина глаз не отвела, а, напротив, смерила его ледяным, бесстыдным взглядом, резко распустила волосы и заколкой-автоматом щёлкнула по носу. Иван схватил её за руку. Марина была очень красива — лицо бледное, губы налились кровью, волосы рассыпались золотом. Он не выдержал и потянул её к себе, она засмеялась.

— В каждой женщине сидит ведьма, и иногда она колдует против себя. Жизнь уходит между пальцев, и некому её остановить.

В ведре с крысой раздался звук, похожий на стон. Иван подошёл к ведру, шарахнулся. Когда он обернулся, Марины нигде не было.

Он вбежал в кабинет. Она стояла на столе и, держа в руке пистолет, смотрела на свой портрет. И опять зрачки её глаз неверно подрагивали.

— Марина, это плохая идея!

Женщина взглянула на его губы, она видела, как они двигаются, но что говорят, не понимала.

— Слезь со стола!

— Я ненавижу себя, зачем я здесь оставила деньги?

— Марина, прекрати!

— Зачем я так люблю рисковать? Зачем я так легкомысленна? У каждого поступка есть последствия. Мне тридцать семь лет! Дебилка проклятая! Нет мудрости, есть мудрость, но жизни никто не распутал!

Марина засунула в рот пистолет, её лицо разрезали слёзы, Иван боялся пошевелиться. Она дёрнула плечами и спустила курок.

Выстрела не последовало. Она вытащила изо рта пистолет, удивлённо посмотрела на него и выстрелила перед собой. Раздался оглушительный звук, от стены отвалился кусок штукатурки. Иван бросился к женщине. Она, ничего не понимая, выстрелила ещё раз. Он схватил её за колени и поднял в воздух, в следующую секунду они рухнули на пол. Листы бухгалтерской книги вновь поднялись в воздух и словно зависли.

Марина плакала на плече Ивана, и её слёзы смешивались с его тёмной, густой кровью.

— Тебе больно?

— Царапина.

— Прости.

На краешке стола лежала связка ключей.

— Вон твои ключи, — сказал Иван.

Марина покачала головой, Иван поднялся, бережно взял женщину на руки и отнёс в такси.

Марина уснула сном испуганного ребёнка — хрупкие плечи торчали из-под одеяла, подушка около приоткрытого рта была мокрой. Иван наклонился и почувствовал, как вздрагивают её ресницы, поцеловал Марину в щёку. У него по телу пробежал холодок, ему захотелось лечь к этой женщине и овладеть ею — властно, неистово, мстя за пережитый ужас. В нём неожиданно проснулся древний инстинкт, когда хочется быть грубым, нецивилизованным, когда хочется обидеть, подчинить более слабое существо. Он отдёрнул руку и, как дворовый пёс, тихо, боясь разбудить хозяйку, прокрался в кухню.

Иван посмотрел на плечо, оно было аккуратно забинтовано — рана неопасная, но кожа болела. Он налил водки и залпом опрокинул её. Ивана неожиданно обожгла мысль, что он невезучий, что он сломанный талисман, который приносит только несчастья. Водка опустилась в желудок, а в крови растворилась другая мысль: людям внушает уважение расчётливость, они уравнивают, объединяют расчёт с разумностью, инстинктивно проникаясь доверием к человеку, который умеет пользоваться ими, потому как только расчётливые люди получают лакомый кусок пирога.

Высоко в небе желтела тревожная луна, она словно спала с лица и была ужасна в своей ущербности. На улице было по-зимнему холодно. Иван поднял голову, и две луны отразились в его глазах. Внезапное одиночество навалилось и погребло его — видимо, ему не суждено быть с кем-нибудь вместе, его удел остаться на всю жизнь одиноким и неприкаянным, он опустил голову, и на небе осталась одна луна. Что он может предложить своей женщине — ничего. Ему захотелось уйти и оставить Марину в покое, чтобы она починила и наладила свою жизнь.

Проснувшись на следующий день, Марина долго не могла открыть глаза.

— Поднимите мне веки. — От вчерашних слёз глаза и нос опухли, и почему-то чесалось в горле. Марине казалось, что она постарела, обветшала. — Иван, — позвала она ломким голосом. Он не ответил. Сердце стучало, зачем ему нужна сумасшедшая, нищая, больная женщина тридцати семи лет, когда вокруг есть столько молодых и красивых.