Книга Султан Луны и Звезд - Том Арден

По обычаю Унанга, на столе не было хмельных напитков, но гости передавали друг другу хуку — устройство наподобие кальяна, дым из которого с лихвой восполнял отсутствие вина. Раджал глубоко затянулся сладковатым дымом, и голова у него приятно закружилась, но в какие-то мгновения, в перерывах между затяжками, он вдруг начал ощущать растущую с каждым мигом тревогу. Быть может, тревога была вызвана тем, что именно в это время Раджалу волей-неволей приходилось смотреть на людей в масках, сидевших напротив него.

Гости в шелковых одеяниях выглядели в точности так же, как Эмпстер и его спутники, вот только маски у них были не красные, а синие. Визирь объяснил, что эти трое — торговые посланники из Внешней Венайи и что они говорят только на своем языке. Днем они вели переговоры с помощью придворных толмачей, а теперь, во время пиршества, им никаких переговоров вести не требовалось, и калиф общался с этими гостями не посредством слов, а посредством яств, приготовленных дворцовыми поварами, и тем самым изъявлял свое дружеское расположение к уроженцам далеких островов.

Венайцы вроде бы радовались оказываемому им гостеприимству, но для Раджала в их безмолвии было что-то пугающее, неприятное. Время от времени он замечал, как глаза венайцев под масками недобро сверкали, порой ловил на себе пристальные взгляды. «Неужто они и вправду ни слова не понимают?» — гадал Раджал. Не раз за время пиршества, невзирая на веселый смех присутствующих, на шутки калифа, Раджалу начинало казаться, что он вовлечен в какую-то игру. Но что все это могло значить?

Раджал покачал головой — пожалуй, слишком резко, — когда калиф предложил ему отведать тушеной бычьей мошонки.

Глава 22

МЕСТНЫЙ ОБЫЧАЙ

Казалось, пиршеству не будет конца. Перемены блюд следовали одна за другой, на стол подавались экзотические яства. Одни из них были странного вида, другие — попроще. Гости продолжали передавать друг другу кальян. Калиф упросил лорда Эмпстера сесть по правую руку от него и теперь рассыпался в любезностях. Эджландский вельможа, искушенный в ремесле дипломатии, отлично понимал, что лестные высказывания калифа — не что иное, как старания побудить и его к ответным изъявлениям лести.

— Ну что ты, Эмпстер-лорд! Ты выглядишь точно так же, как тогда, когда я был совсем маленьким мальчиком! Ты нисколько не изменился!

— Вы видите сквозь мою маску? Ваше высочество, я восхищен вашими способностями!

— Ах ты, шутник! Все дело в твоих руках, Эмпстер-лорд. Они такие гладкие, на коже ни единого старческого пятнышка! Чем ты омываешь их? Молоком ослицы? Кровью невинных младенцев? Знаешь ли ты о том, что, когда ты гостил в этом дворце много солнцеворотов назад, когда я еще был несмышленым дитятей, я подолгу завороженно любовался твоими руками? И я говорил себе так: Оман, чего бы ты не отдал за то, чтобы у тебя тоже были такие руки? Я и теперь не испытываю стыда, признаваясь в этом. Бывает, я говорю Хасему: пока ты молод, можешь гордиться чем угодно, но настает время, когда понимаешь: руки рукам рознь. Но я не вижу на твоих пальцах перстней, не замечаю никакой краски. Ты прекрасно сохранился, Эмпстер-лорд, вот верные слова. А вот про меня ты, пожалуй, мог бы сказать, что я постарел, а?

Калиф протянул лорду Эмпстеру руки. Пухлые пальцы были едва видны под многочисленными перстнями.

— Напротив, о Великий, — возразил лорд Эмпстер. — Я могу лишь восторгаться твоими украшениями и тем, что ты избегаешь двух пороков одновременно: ложной скромности и хвастовства.

Коротышка захихикал и причмокнул влажными губами.

— Ну, Хасем, слышал? Говорил я тебе, что нет на свете человека более утонченного, нежели Эмпстер-лорд? Мне ведь ничего не нужно, кроме пары-тройки приятных слов, а он произносит такие слова в избытке. Они сыплются с его уст, как из рога изобилия. Я готов к тому, чтобы ты всегда находился по правую руку от меня, — что скажешь на такое предложение? Хасем, ты только не обижайся, не надо!

Хасем, чье лицо пряталось за бронзовой маской, почтительно кивнул и повернул голову к лорду Эмпстеру.

— Воистину, Эмпстер-лорд, мой господин и повелитель с нетерпением ожидает новых бесед с вами. Его дядя, прежний калиф — да будет благословенна память о нем, — часто рассказывал о вашей мудрости и мечтал о том, чтобы наш халифат в один прекрасный день мог снова испытать великое счастье твоего посещения.

— Благодарю тебя, достопочтенный визирь.

— Это вас я должен благодарить, Эмпстер-лорд.

Этот обмен любезностями мог продолжаться еще неведомо как долго, если бы капитан Порло вдруг не испортил воздух и притом сопроводил испускание ветров неприлично громким звуком. Калиф брезгливо поморщился, тут же примчались слуги и принялись порхать вокруг пирующих и разбрызгивать настойку лимона. Капитан стыдливо потупился и крепче сжал хвост Буби.

Дым кальяна, в котором курился джарвел, подействовал на капитана явно сильнее, чем на всех остальных пирующих, да и вообще трапеза, похоже, не доставляла старому морскому волку такого удовольствия, как прочим гостям. К тонким яствам Порло был непривычен, да и Буби доставляла ему немало хлопот — обезьянку все время приходилось удерживать, чтобы она не безобразничала, и к тому же капитану трудно было сидеть, поджав ноги. Некоторое время назад он незаметно отстегнул ремни, которыми деревянный протез был пристегнут к культе левой ноги. Без протеза капитан Порло чувствовал себя неуверенно, и на него нахлынули неприятные воспоминания о злосчастной встрече с кобрами. Его так и подмывало поинтересоваться, не держит ли калиф по-прежнему кобр в яме около дворцовой стены, но тут застольная беседа приняла новое направление.

— А теперь, Эмпстер-лорд, ты должен поведать нам все новости из Агондона, — заявил калиф, наколов на маленькую металлическую вилочку глаз овцы. — Я слыхал, что теперь там все носят только синие одежды — все в синем, куда ни глянь! Неужели и вправду все так и есть?

Визирь поставил вопрос более прямо:

— Войны, разразившиеся в последнее время в вашей империи, Эмпстер-лорд, вызывают у нас глубокую тревогу. Насколько я понимаю, все изменники были изловлены и получили по заслугам?

— А я уверен, что твой подопечный — молодой человек из высшего света, — встрял калиф. — Красная маска ему очень к лицу — не правда ли, Хасем? А вот дома, на родине, он стал бы носить красное, а?

— Великий владыка, — предпринял Эмпстер попытку сменить направление разговора, — красный — чудесный цвет. Я знаю, что в Унанге он почитается священным. Увы, как жаль, что в Эджландии красный цвет стал цветом измены!

— Не может быть! — воскликнул калиф. По его подбородку потекли струйки растаявшего желе.

Визирь тактично кашлянул.

— А верно ли, — осведомился он, — что все пристани в Агондоне оказались под водой? Какая ужасная трагедия для торговли в таком великом городе! Кстати, я слыхал, будто бы столица Эджландии выстроена на нетвердой почве.

— Нетвердый почва! — возмущенно запротестовал капитан Порло. Хотя он и хранил в своем сундуке флаги всех стран, но при этом оставался верным эджландцем. — Агондонский пристани бывай самый прекрасный на весь свет, — проревел он, — совсем не то что ваш трухлявый причал!