Книга Дерево, увитое плющом - Мэри Стюарт

«Сюда. — Дональд остановил машину, я вышла. — Больше не беспокойтесь обо мне. Очень быстро можно пройти через поля. Так я и сделаю…»

«Если вы уверены…»

«То есть, абсолютно. Спасибо, что подбросили. Увидимся за обедом».

Машина отъехала, я толкнула литые металлические ворота. Последний отрезок долины прятался под деревьями. Я прошла между двумя массивными тисами и выбралась на яркий солнечный свет, который заставил меня заморгать и прищуриться.

Однако не только свет заставил меня остановиться. Здесь контраст с освещенными луной развалинами Форреста был просто поразительным, потрясал. В саду, заполненном жарой, запахами и солнцем, между четырьмя высокими стенами все выглядело так же, как в восемнадцатом столетии, во время расцвета. Вдоль одной стены за стеклом виднелись персики, абрикосы и виноград — фрукты века, привычного к роскоши, ухоженные и постриженные. Под ними уютно устроились томаты и хризантемы. Местами ярко вспыхивали гортензии и бегонии, расцветающие и готовые к продаже. Вдоль других трех стен росли фруктовые деревья. Маленькие, зеленые, сияющие плоды густо толпились на ветках, прижимались к стенам из песчаника.

По центру сада, с обеих сторон широкой полосы хорошо постриженной травы росли цветы, сияли всеми цветами английского июня — люпины, дельфиния, ирисы, пионы, мак, колокольчики, а сзади — розы с фонтанами ярких цветов. Вдалеке виднелся не работающий каменный фонтан с бронзовыми цаплями. Вокруг — каменные вазы с лавандой, розмарином, тимьяном и шалфеем, расставленные в живописном беспорядке, задуманном при создании сада. Должно быть, они составляли древний сад трав. Все остальное построилось рядами и подчинилось разуму — фасоль, бобы, турнепс, картофель и аккуратные кусты ягод. О былом великолепии говорило только еще одно — круглое сооружение в углу, голубятня, полуразрушенные стены которой обросли боярышником и клематисами. Крыша осела на балках, будто сделанная из холста. Черепица казалась бронзовой, ее бывший дымчато-голубой цвет смягчали круги лишайника, похожие на листья водяных лилий. Дверки для голубей поломались, походили на пустые глазницы, из них вылетали скворцы.

Но в остальном тут был порядок. Ни одного сорняка. Бели Адам Форрест и Джонни Радд добились этого вдвоем с помощью пары мальчиков, вряд ли можно сказать, что они не знают, что такое труд. Работы сюда вложено убийственное количество.

Сначала я вообще не увидела ни души и быстро пошла по траве к теплицам, поглядывая через розы направо и налево. Потом я заметила мужчину в малине у одной из стен. Он стоял ко мне спиной и наклонился. Бледно-коричневые брюки, голубая рубашка, рядом висела старая коричневая куртка. Темные волосы с сединой. Похоже, он не слышал, как я иду, сосредоточился на том, что закрывал кусты сетью от птиц. Я остановилась на тропинке рядом с ним. «Джонни?»

Он выпрямился и повернулся. «Боюсь…» — начал он и замолчал.

«Вы?» Я не могла сдержать удивления. Определенно, это был Адам Форрест, с которым я встречалась и разговаривала несколько ночей назад, но теперь, лицом к лицу при ярком свете дня я видела, как он изменился по сравнению с запомнившейся мне картинкой. Последняя, похожая на сон встреча была как отрывок из фильма, снятого много лет назад, когда он был на десять, нет, на пятнадцать лет моложе. Он взял на себя часть нереальности ночи, кожа стала молодой при свете луны, темноту глаз и волос усилили сумерки. Он казался высоким мужчиной с хорошей фигурой, свободно двигался, излучал силу и уверенность, которые обычно свойственны людям, богатым от рождения. Теперь, при солнечном свете, пленка перемоталась, актера загримировали, будто прошло много лет.

Темные волосы посерели, не изысканно у висков, а по всей голове, будто покрылись пылью. Красивое лицо не изменилось, но появились линии, не заметные при луне, и он был тоньше, чем следовало бы. Тогда я не заметила ни покроя, ни качества одежды, но теперь увидела, что ветхость нисколько его не смущает, очевидно, он к ней привык. Какая-то часть разума сказала мне, что очень рационально носить лохмотья, когда занимаешься физическим трудом, но другая часть, о существовании которой я и не подозревала, увязала одежду с морщинами на лице и седыми волосами и вызвала жалость, которой он не желал, и которую я не имела права испытывать. Он был в перчатках, я вспомнила свое замечание о его руках и пожалела о нем.

Он улыбнулся, прищурившись против солнца. Серо-голубые глаза, морщинки по углам. Заговорил легко, будто между нами не было напряжения: «Привет! Ищете Джонни Радда? Боюсь, он ушел».

«Я пришла за клубникой. Кот съел сливки, а у дедушки день рождения, поэтому Лиза отправила сюда по телефону сигнал SOS, и Джонни обещал нам немного дать».

«Значит, упаковал и оставил. Пойдемте посмотрим».

Мы шли рядом по тропинке, он с любопытством смотрел на меня, несомненно, его тоже интересовала я при дневном свете. Я спросила: «Встречали молодого человека Юлии, Дональда Сетона?»

«Нет. А что?»

«Он только что приехал вместе со мной, хотел о чем-то спросить, но думал, что вы уже закончили работать и отправился в Сторожку».

«Да? А о чем, не знаете?»

«Знаю, но лучше он сам расскажет. — Я поймала его взгляд и улыбнулась. — Не беспокойтесь, ничего личного. Вы в полной безопасности».

Мы дошли до двери в стене за теплицами, которая вела к рабочим постройкам, где все мылось, замораживалось, консервировалось. Адам положил ладонь на ручку двери и обернулся. Я сразу заметила, что он выглядит усталым, будто плохо спит. «В безопасности? Я?»

«Конечно. Если вы теперь не считаете себя соучастником, то я уж не знаю кем. Так и не появились насчет этого паспорта. Не подходили к Вайтскару и не пытались уличить меня перед дедушкой, хотя, несомненно, могли это сделать легко. Но ничего не сделали. Почему?»

«Не знаю. Честно, не знаю. — Он задумался, будто хотел сказать что-то еще, вместо этого просто повернулся и открыл передо мной дверь. — Сюда, пожалуйста, оставьте дверь открытой, может Сетон придет искать меня. Л Юлия с ним?»

«Нет. Отправилась в Ньюкасл с Биллом Фенвиком».

Он бросил на меня взгляд. «Это вас беспокоит. Почему?»

«Потому что Кону это ни капельки не понравится, а Кон… импульсивное создание».

«Это абсурд», — сказал он так же, как и раньше, но с меньшей убежденностью.

«Любая ситуация, граничащая с насилием, абсурдна, пока неожиданно не разрешается, а потом, хрюмс, и вдруг вы оказались в эпицентре истории, какие, по вашему мнению, встречаются только в воскресных газетах».

«А как насчет этого мужчины, как его, Сетон?»

«Это другое. Он увезет ее из Вайтскара, они будут жить в Лондоне и проводить полгода в поле, на раскопках. Кон целиком за, как вы можете представить, и чем дальше, тем лучше. В Узбекистане, например, или на Лопском погосте, если римляне туда заходили, в чем я очень сомневаюсь».

«А она этого хочет?»

«Землю роет, — ответила я жизнерадостно. — Не волнуйтесь, я это почти устроила. Сказала, что буду присматривать за Юлией. — Я поймала его взгляд и засмеялась: — Что такое?»