Книга Час перед рассветом - Татьяна Корсакова

— Думаешь, это он Машу мою? — В душе, и без того стылой, сделалось еще холоднее.

— Не знаю, — дед покачал головой.

— Убью…

— Погоди убивать. — Дед тяжело встал на ноги, потер поясницу. — Про Анютку подумай. Посадят тебя, что с девочкой станет? А за Ефимкой я присмотрю, если в лес сунется, мы узнаем. Ты мне другое скажи, — он нахмурился, — что с золотом станешь делать? С тем, что с гари принес.

— А что с ним делать? — Митя пожал плечами. — Сам сказал, Анютка у меня… Пусть лежит, может, сгодится когда.

Дед ничего не ответил, только неодобрительно покачал головой. Раньше сам про наследство, которое Мите по рождению положено, говорил, а теперь вот хмурится…

ДЭН

Васютин со своими ребятами приехал очень быстро. Вид у него был недоверчивый и одновременно ошалело-радостный. Оно и понятно: одним висяком меньше. Да и каким висяком! Пойманный с поличным Ильич отмалчивался, наверное, выговорился в лесу, по дороге с гари, но Васютин не унывал, рассчитывал на железные свидетельские показания.

Вечером вся компания собралась в каминном зале. Разговор не клеился. Более или менее активно обсуждали только случившееся с Леной и поимку Ильича, но стоило только этой теме иссякнуть, как за столом повисла неловкая пауза. Утренний разговор в кабинете Тучи приносил свои плоды. Даже при условии, что убийца наконец пойман, оставалось множество нерешенных вопросов. У каждой из присутствующих женщин — разве что за исключением Лены, — имелась своя тайна. Это не могло не настораживать.

Особенно мрачным выглядел Туча. Дэн его понимал. Потерять доверие сразу к двум любимым женщинам — испытание не из легких. А дамы, как нарочно, вели себя подозрительно спокойно, даже Ангелина большей частью отмалчивалась. Леся в задумчивости перелистывала альбом Шаповаловых. Алекс, раздав необходимые распоряжения прислуге, притаилась в кресле у камина. Со своего места Дэн мог видеть только ее подсвеченный языками пламени профиль. Ничего общего с Ксанкиным этот профиль не имел… Сказать по правде, больше остальных на Ксанку была похожа Леся. И Гальяно утверждал, что Леся играет какую-то роль. А с интуицией у Гальяно всегда был полный порядок, они уже не раз в этом убеждались. Оставалась еще Ангелина, но думать о том, что Ксанка променяла его на Тучу, Дэн не мог себя заставить. Хотя умом понимал — такой вариант тоже не исключен. Он с мрачной сосредоточенностью потягивал коньяк, лениво прислушиваясь к болтовне Гальяно. Ближе к вечеру к другу вернулась его фирменная говорливость, и это не могло не радовать. Хоть кто-то в их компании — разумеется, за исключением женатого Матвея, — обрел свое мужское счастье.

Леся подсела к Дэну, когда за окном уже сгущались сумерки.

— Мне нужно вам кое-что рассказать. Это касается Ефима Соловьева, деда нашего садовника.

— Я вас слушаю! — С Дэна враз слетела вся хандра.

— Считается, что Соловьев скрылся за границей вместе с отступающими немецкими войсками, но я думаю, что это не так, Осенью сорок четвертого неподалеку от гари нашли труп мужчины. Тело пролежало в лесу несколько месяцев, поэтому опознать его было довольно сложно, но один из местных жителей нашел неподалеку нож с очень характерной рукоятью.

— Волк или вепрь? — Дэн посмотрел на пламя сквозь коньяк в бокале. Ему казалось, он уже знает ответ.

— Вепрь. — Леся глянула на него удивленно. — Тот человек, который нашел нож, был уверен, что именно им и был убит…

— Фашистский прихвостень и просто форменная скотина Ефимка Соловьев, — закончил за нее Дэн. — Это ведь его тело нашли в лесу?

— Да, с высокой степенью вероятности это был он. — Леся кивнула. — Мужчина, который нашел тело и нож, — отец нынешнего директора школы. От него я все и узнала. Долгое время нож хранился в семье директора, а потом, когда в поместье объявился Антон Венедиктович и назвался последним графом Шаповаловым, нож передали ему как фамильную реликвию.

Дэн кивнул, молча осушил свой бокал. Все сходится: летом сорок третьего случилась еще одна самая темная ночь, и зло опять вырвалось на волю. Вот только в смерти Ефима Соловьева он винил не какое-то абстрактное зло, а конкретного человека. Жаль только, у него не было доказательств.

— Соловьев был сволочью, — сказала Леся неожиданно резко. — На его совести очень много жизней. Я узнала еще кое-что. Иногда любовь к бумагам может оказаться полезной. Отряд немцев стоял здесь, в поместье. — Леся погладила альбом. — Прислуживали им женщины из местных. Нужно ли рассказывать, каково приходилось женщинам в этой своре? Что с ними было? Особенно с молодыми и красивыми?

Дэн молча покачал головой.

— Я уже говорила, что Лешак воевал? — спросила Леся тихо. — Так вот, когда он был на фронте, Ефим Соловьев захватил в плен его родных, старика-дядю и дочку. Старика нещадно пытали. Я не знаю, чего от него добивались немцы, но, наверное, он им ничего не сказал. Его повесили в парке. — Леся замолчала.

— А девочка?

— Девочка осталась жива, но превратилась в слабоумную дурочку. Она единственная выжила той ночью, когда неизвестный отравил офицеров и поджег казарму с солдатами. А на следующий день с фронта вернулся Лешак…

— Вы думаете, он вернулся на день раньше? — спросил Дэн, уже зная ответ.

— Да.

— Допустим, он мог поджечь казарму, но как он добрался до офицеров?

— Не он, я полагаю, офицеров отравила Алена Звонарева, одна из прислуживавших в доме женщин.

— Почему именно она?

— Потому что она одна из всей прислуги оставалась в доме, потому что она готовила и подавала на стол. Потому что кто-то, я почти уверена, что это был Ефим Соловьев, расстрелял ее той же ночью.

— Вы думаете, эта женщина помогла Лешаку совершить правосудие?

— Не знаю. — Леся пожала плечами. — Я рассказала вам все, что нашла в бумагах.

— Спасибо. — Дэн осторожно коснулся ее ладони. — Вы нам очень помогаете.

— Я стараюсь. — Леся улыбнулась, и глаза ее казались такими синими…

Она хотела еще что-то сказать, но не успела. Резким порывом ветра распахнуло створку окна, на сидящую рядом Ангелину просыпался дождь из стеклянных осколков. В начавшейся суматохе стало не до разговоров. Всхлипывающая, готовая разрыдаться Ангелина, капли крови, стекающей на пол с ее порезанных пальцев, беспомощно-растерянный Туча, профессионально-сосредоточенная Лена, Алекс с бинтами и перекисью и фоном — далекий волчий вой…

Успокоились все не скоро, а успокоившись, дружно решили выпить. Странное дело, но мужчин, это маленькое происшествие выбило из колеи похлеще, чем утренние лесные злоключения. Атмосфера сгущалась, все это чувствовали.

С Лесей тем вечером Дэну поговорить так и не удалось, зато ему удалось поговорить с Матвеем.

— С Шаповаловым все будет нормально. — Друг начал издалека. — Мне удалось переброситься с ним парочкой слов до того, как врач вытурил меня из палаты. Знаешь, а ведь Антон Венедиктович считает меня виновником своего спасения. Смешно, правда?