Книга Делай со мной что захочешь - Джойс Кэрол Оутс

— Элина, пойди сюда, — сказал он. Он прижался к ней лицом и как-то неуклюже ее обнял. Он помолчал. Затем пробормотал: — Я уехал сегодня из дома около семи… А что ты с тех пор делала, дорогая?.. Я хочу знать, что ты делала, чтобы представить себе тебя здесь, одну, только тебя, я не хочу сегодня думать ни о чем другом… Говори же со мной, дорогая. Говори.

6. — Если вы расслабитесь, вам не будет больно, — сказал доктор.

Элина расслабилась.

Медицинская сестра, девчонка лет двадцати в накрахмаленной белой шапочке, напряженно улыбалась, глядя вниз, на Элину.

Закрыть глаза, назвать про себя этот орган, отделиться от него, чтобы ничего не чувствовать, чтобы он превратился в понятие… Элина приказывала мозгу изгнать из своих представлений этот орган — дюйм за дюймом, а затем — и окружающую ткань, чтобы она лишилась нервов, расслабилась, размягчилась, заснула. Элина крепко держалась за края стола; она разглядывала свои пальцы — один за другим, пошевелила ими, расслабила, так что даже влажная ладонь перестала что-либо чувствовать.

Внезапно ее пронзила боль. Но нет — ничего: все снова успокоилось.

Новая вспышка боли, глубоко внутри.

— …почти всё, — сказал доктор.

Элина снова закрыла глаза. Совсем рядом она ощущала присутствие сестры, почти неприятное: лучше бы одной, без этой женщины.

Вот теперь уже всё.

Сестра вытерла кровь с инструмента. Лицо у нее было усталое — словно это она пережила боль, которой не почувствовала Элина.

Внутри, глубоко внутри, все твои ощущения — кажущиеся: все тебе только кажется.

Сидя снова в кабинете врача, у его стола, Элина все видела перед собою кровать, кровавый комочек; а доктор тем временем оживленно говорил:

— Большинство женщин напрягается даже при обычных обследованиях, и тогда им бывает действительно больно. Боль может быть даже довольно сильной. Но вообще-то оснований для боли нет. Ведь эта часть женского тела, — продолжал он, — ничего не чувствует, в ней почти отсутствуют нервные окончания. Собственно, внутренняя энтодерма женских органов и некоторых участков кишечного тракта схожи между собой — ощущения там объясняются психологическими причинами… как я думаю… главным образом психологическими, а не физическими, не физиологическими…

Все тебе только кажется.

7. Ничего не доказывающие факты.

Обход вокруг стройки — грязь, брошенные в грязь доски, Элина осторожно шагает по одной из досок, и один из рабочих кричит ей что-то сверху. Приложил руки ко рту, кричит. А другой смеется. А еще другой, крепыш в рабочем комбинезоне, что-то швыряет в нее, но такое легкое, что это не долетает, — просто скомканный бумажный пакет, пакет от завтрака.

Ничего эти факты не доказывают: они вовсе не хотели причинить ей зло.

Вовсе не питали к ней ненависти.

Вовсе не хотели ее смерти.

Ничего не доказывающие факты: прогноз погоды по стране, температура, зафиксированная во всех аэропортах. Кажется, будто это что-то значит, на самом же деле — ничего.

Ничего не доказывающий факт: кровь на инструментах — это еще вовсе не указывает на боль. Указывает только, что была кровь.

Ничего не доказывающие факты: к примеру, если ты входишь в комнату жилого дома — подходишь к двери, заглядываешь внутрь, спокойно входишь. Что дальше? Ты считаешь, что комната и мебель приготовлены для тебя. Это что-то должно значить. В кино, на телевидении это непременно что-то означало бы — вступление во что-то новое. Это не просто продолжение той комнаты, из которой ты вышел… Но и комната и мебель в ней — ни о чем не говорящие факты, потому что ничего не произойдет. Следовательно, в эту комнату войти безопасно.

Ничего не доказывающие факты: зубы в лаборатории положили в бокал, встряхнули, обработали химикалиями, сделали анализ, переложили по-другому. Все это ровно ничего не значит.

Дата: 18 сентября 1970 года — еще один ничего не доказывающий факт.

В начале страницы эта дата будет о чем-то говорить — о чем-то, ничего не доказывающем. Лучше было бы видеть ее на своем месте — на календаре, дату обычного дня, одного из множества. Элина зевнула и перепроверила сегодняшнюю дату по календарю на кухне. Зевнула она со смаком. Волосы у нее были распущены, сохли, и, зевая, она качнула головой, так что волосы медленно упали, упали на кухонный стол.

Ну и что из того, что сегодня 18 сентября 1970 года?

8. — Одновременно разум и терпение, да, разумное терпение, n'est-ce pas?[2]Но и артистизм, который, мне кажется, гнездится на кончиках пальцев…

Мужчина в темном костюме и белом свитере из какого-то тонкого материала, улыбчивый. Влажные седые пряди зачесаны назад; остальные волосы очень черные. Темные блестящие глаза любовно оглядели комнату, задержались на одном лице, на другом, и Элина напряженно ждала, когда взгляд его остановится на ней, конечно же, он остановится на ней, на ней — ведь она так усердно трудилась… Принц С. Стелп стоял, держа на весу деревянную ложку на полпути ко рту, и язык его медленно, задумчиво двигался, а сам он словно ласкал слушателей своими мягкими карими глазами и как бы нехотя собирался высказать свое суждение: «Соус по-беарнски». Элина стояла выпрямившись и ждала, ждала, когда он посмотрит на нее… ждала, когда он… едва ли даже слышала его успокаивающие слова, его неспешную изящную речь: — …добиться в этом даже приблизительного успеха — это уже удача… и все же, одна из вас добилась большего, сегодня вечером она проявила свой незаурядный талант — как, впрочем, и во многие предшествующие вечера с тех пор, как мы начали заниматься. Я думаю, все вы догадываетесь, что это…

9. Элина вымыла голову, высушила волосы полотенцем и не стала причесываться, — тяжелые, влажные, они лежали у нее по плечам и на спине. На ней был балетный тренировочный костюм из черного синтетического материала, с длинными рукавами, но без трико. Когда она делала упражнения, волосы ее то падали вперед, то отлетали назад — вперед-назад, — так что под конец она уже и сама не знала, сколько раз она выпрямлялась и снова нагибалась, упираясь кончиками пальцев в пол. Чувствуя головокружение, пошатываясь, она остановилась и посмотрела на себя в зеркало на шарнирах: светлые волосы гривой ниспадали на плечи, обрамляя лицо, раскрасневшееся, пышущее здоровьем: это — Элина Хоу в зеркале, в красивой, затянутой шелком спальне.

Сердце у нее колотилось, и тем не менее она продолжала упражнения в четком, как удары хлыста, безостановочном ритме, и влажные волосы ее летели вперед-назад.

10. «Я вовсе не требую денежного возмещения, потому что я достаточно обеспечена, — я только требую от него признания того, что я существую. Я живу теперь одна, и в моей жизни было много такого, о чем я не собираюсь говорить, потому что, даже если просто все перечислить, это значило бы напрашиваться на жалость, а я знаю, как он ненавидит, когда женщина или вообще кто-либо жалуется. Я не знаю Вас, миссис Хоу, но я предлагаю Вам поверить, что Ваш муж даже в самые интимные минуты никогда не был так близок с Вами, как со мной, и я предлагаю Вам спросить его об этом. Он не сможет солгать перед лицом неопровержимых фактов! Я прошу Вас также вспомнить конец 1968 года и 1969 год и обратить внимание на то, как часто он ездил в Олбани. Если у Вас хватит смелости спросить…»