Книга Кавалер по найму - Василий Казаринов

— Да нет, — напоровшись на свирепый взгляд секретарши, со вздохом отказался он. На самом деле выпить он был не прочь, желание на мгновение всплыло в его глазах и тут же исчезло. — Дела…

Девочка, молча кивнув мне на прощанье, пошла к припаркованной в начале переулка красной «тойоте».

— Хочешь совет по старой дружбе? — спросил я.

— Ну?..

— Ты с этой Echis carinatus поосторожней. Песчаные эфы — очень симпатичные маленькие змейки и даже трогательные. Но жутко ядовитые. Так что в любой ситуации старайся крепко держать ее голову и не позволяй укусить.

Суханов сумрачно и напряженно смотрел выше моего плеча — змейка уже заползла в машину и запустила двигатель.

— Я запомню, — кивнул он. — Заметки натуралиста?

— Типа того… Я ведь по первой профессии биолог.

Когда они уехали, я двинулся к клубу, из дверей которого в переулок тек характерный запах ресторана. Впитав его, я испытал приступ голода и направился к тонированной стеклянной двери-вертушке. Приосанившись при виде охранника и застегнув пуговку пиджака, я ринулся в суши-бар. Но парень сделал деликатный и в то же время властный жест рукой — стоп.

— Слушай, друг, не надо, а? — поморщился я. — Жрать хочу просто до смерти.

Наверное, в моих интонациях было нечто такое, что парень покачал толовой и отступил в сторону. Спустя минуту я уже сидел за мраморным столиком напротив узкоглазого повара. Когда он уложил перед собой на фарфоровую доску тушку рыбьего мяса, исходящего живыми соками, и поднял тонкий нож, готовясь, согласно ритуалу, насекать продукт на бумажно тонкие ломтики, я махнул рукой: не стоит.

Отшатнувшись и от греха подальше упрятав руку с ножом за спину, он с изумлением наблюдал за тем, как я, придвинув к себе доску, подхватываю руками большой кусок сырого рыбьего мяса, рву его зубами на части, причмокивая, сосу из тушки живой сок, — пиршество заняло не более пары минут.

— Извините, — встряхнулся я, обтирая салфеткой лоснящиеся рыбьим жиром пальцы. — Что-то на меня накатило… Странно. Рыба вообще-то не входит в мой рацион.

Отдышавшись, я расплатился, оставив ошарашенного повара-японца в застывшей позе у столика, и направился в бар. Оглядевшись в душистом полумраке, я понял, что сегодня мне определенно сопутствует удача.

Маэстро сидел на высокой табуретке, облокотившись левой рукой на стойку, и болтал обутыми в римские сандалии ногами. Три пустых стакана перед ним говорили о том, что даром время он не терял.

— Привет, что будешь пить? — спросил я, усаживаясь напротив и принюхиваясь к парам, витавшим над стаканами. — Понятно — виски… — Я сделал бармену знак. — Еще пару.

Стаканы приплыли к нам с противоположного конца стойки.

— Как поживает произведение искусства? — спросил я.

— А что ему сделается? — пожал плечами маэстро и бросил взгляд на часы. — Через полчаса начнется вечерний сеанс. Для внутреннего, так сказать, пользования. Туда, в ресторан, выходит еще одно стекло.

Я прикрыл глаза, восстанавливая в памяти антураж выставочной колбы, в которой сидела подопытная мышка. Да, задняя стенка тесного помещения была забрана широкими жалюзи. Понятно. Когда зал начинает заполняться публикой, этот железный занавес поднимается, и люди, потребляя ужин, могут наблюдать за тем, что происходит за стеклом.

Не думаю, что они видят нечто интересное. Возможно, мышка читает, лежа на кровати. Или принимает душ. Или ест. Или просто смотрит сквозь стекло в зал — на то, как едят другие.

— Мне надо с этой девочкой переговорить.

Маэстро поднял на меня изумленный взгляд и покачнулся на табуретке.

— Да вы что!.. Туда — особенно вечером — доступ закрыт.

Ах да. Одиночество женщины. Таковы законы жанра.

— Я мигом. Это не нарушит таинство твоей инсталляции.

— И речи быть не может.

Я сполз с табуретки, окинул собеседника взглядом: рыжие сандалии из тонкой мягкой кожи, просторные, сливочного оттенка брюки, прикрытые ниспадавшим до колен балахоном. Ткань легкая, типично летняя, это облегчает дело. Равно как и то, что он сидит вполоборота ко мне, широко расставив ноги.

Туда, между ног, я и протянул руку — так сдавил его мошонку, что маэстро, тонко и протяжно взвыв, распахнул рот, а водянистые его глаза налились кровью.

Перипетии мирной беседы от внимания бармена не ускользнули. Бросив протирочную тряпку, он приблизился к нам и деликатно склонил к плечу обрызганную сединой голову.

— Я могу помочь? — бархатным баритоном осведомился он.

— Да. Скажите, из бара можно сделать заказ на кухню?

— Вполне.

— Что вы скажете о свежей, парной зайчатине?

— Ну… Это дело вкуса.

— Да, — кивнул я, глядя в перекошенное гримасой боли лицо маэстро, — конечно, дело вкуса. Видите ли, я в этом кое-что смыслю. По той причине, что зайчатина входит в мой рацион. Так вот, знаете, что в этой дичи самое-самое?

— Грудка?

— Нет, — мотнул я головой и напряг кулак. — Это заячьи яйца. Будьте добры, дайте тарелку. Сейчас я положу в нее пару свежайших яиц, а вы отнесете этот полуфабрикат на кухню и попросите повара отварить их.

— С удовольствием! — бармен выставил на стол тарелочку, сухая улыбка тронула его губы.

Как видно, работник барной стойки был не в восторге от маэстро, который сидит тут целыми днями и опустошает на дармовщинку его запасы дорогого виски. Иначе трудно было объяснить, почему бармен не вызвал охрану, а, напротив, с иезуитским выражением на лице наблюдал за экзекуцией.

— Ну все, все… — с трудом вытолкнул из побелевшего рта маэстро. — Надо так надо. Бери ключ, псих. Тут он, в кармане.

Я ослабил хватку, достал из нагрудного кармана его балахона ключ, подбросил на ладони и пошел к выходу из бара.

Мышиную норку освещали, тщательно прорисовывая детали обстановки, люминесцентные лампы, сплошным, приглушенно гудящим поясом охватывающие стены под самым потолком.

Она лежала на кровати, подперев щеку ладонью, и читала.

— Здравствуй, — сказал я, опускаясь на табуретку. — Твой отец… Он вернулся. И передает тебе привет.

Она вздрогнула, села на кровати, подтянула колени к груди и, плотно обхватив их руками, застыла в напряженной позе.

— Господи, — чуть слышно выдохнула она, — он же убьет меня. Если узнает… Если найдет и увидит…

— Да вряд ли найдет… Как?

— Ты его не знаешь… Найдет.

Все может быть, подумал я, на то он и следопыт.

— А почему ты здесь, если не секрет? — спросил я, вертя головой.

— Да нет…

В самом деле не секрет: кое-как ей удалось выкарабкаться из той «загранкомандировки». Ее, как и Ласточку, потихоньку начали приучать к наркотикам. Просто ей повезло больше — удалось сбежать через полгода, добраться до нашего консульства. Вернулась, устроилась учительницей танцев в Центре детского творчества, который размещался в бывшем Дворце пионеров. Хороший Центр, отличный концертный зал, спортзал, бассейн. Но его недавно закрыли, всех сотрудников разогнали. Теперь там, после перестройки, будет закрытый релакс-клуб. Понятное дело, для богатой публики. А здесь, за стеклом, хоть какие-то деньги… До окончания контракта осталась неделя.