Книга Белые медведи - Анатолий Крысов

Я нахожу в холодильнике бутылку старой водки без этикетки, выпиваю сто граммов, затем заправляюсь еще одной дозой кокаина. Где-то здесь у меня спрятан пистолет. Ищу его, а найдя, прячу за пояс и вылетаю из квартиры. Я не вызвал такси (забыл), поэтому со всех ног бегу через сугробы к дороге ловить попутку. Вокруг темно, и мне приходится двигаться практически на ощупь. По ночам особенно четко чувствуешь нехватку мощности в фонарях, которых и так немного. Сегодня, по всей видимости, последний день.

28

Ночной город - это отдельная песня, особенно зимой. Свет фонарей кажется трассирующими лучами пулеметов, а горящие окна выстраиваются в невиданные узоры, превращая обычную поездку по ночным улицам в сказку. Особенно когда ты кричишь водителю ехать быстрее, и он подчиняется.

ВАЗ-2101 - очень специфичная машина. Сидя на переднем пассажирском сиденье, я упираюсь коленями в бардачок и тычусь макушкой в крышу. Автомобиль носит из стороны в сторону по обледенелой дороге, а водитель врубил на всю громкость магнитолу с Катей Огонек. Он крутит руль, словно тот вообще никак не зафиксирован, и очень дымно курит дешевую сигарету. От запаха меня начинает мутить.

Водитель кричит:

- Сильно торопишься? - он машет рукой и дальше: на следующем перекрестке пробка была, когда я сюда ехал.

Я проверяю пистолет за поясом и кричу в ответ:

- Да, сильно! Гони по встречке!

- Без надобности, - говорит водитель и, крепко зажав сигарету зубами, резко поворачивает направо. - Срежем дворами.

Успеваю схватиться свободной рукой за ручку двери, и тут начинается кошмар. «Срезать дворами» - значит растрясти все свои внутренности на кочках и ухабах, которыми изъедены любые маленькие улочки в городе. На каждом новом излете мне кажется, что сердце вместе с легкими прижимаются к задней стенке горла. Учитывая адский коктейль в моем желудке, велик шанс испачкать старую обивку машины. Стараюсь держать себя в руках.

За окном жирными струями брызжет из-под колес снег. Он орошает встречных пешеходов и дворовых собак, сбившихся в стаю у помойки. Псы, стоя на задних лапах, пытаются зубами вытащить липкие пакеты из бака, когда визг мотора заставляет их вздрогнуть. Готов биться об заклад, что для нашей машины в данную секунду лучше всего подходит термин «ужас, летящий на крыльях ночи». Случайная бабушка отскакивает, чуть ли не в сугроб, только завидев блеск наших фар, и машет вслед кулаком, когда мы обдаем ее очередной порцией колючих снежинок прямо в морщинистое лицо.

Мне очень нравится динамизм ситуации: создается впечатление, будто я - палач, несущийся по следу приговоренного преступника. Ядовитая ухмылка украшает мое лицо, и я ничего не могу с этим поделать: сижу и злорадно улыбаюсь, потирая ноющую грудь. Но теперь это боль радости, а не страдания.

- Мне тоже нравится погонять ночью, - кричит водитель и подскакивает на сиденье. Кажется, оно вот-вот сломается.

Я спрашиваю:

- Долго еще?

- Почти на месте, - отвечает водитель и сбавляет обороты.

Мы кое-как вписываемся в длинную арку, затем пересекаем еще один сквозной двор и останавливаемся. Наступает гудящая тишина, я слышу свое дыхание на фоне легкой вибрации окружающего мира. Отдаю деньги и выхожу на улицу. Словно попал в другое измерение: нет ни пения Кати Огонек, ни тяжелых басов и лязга двигателя, ни кашля водителя - все это сменилось на тихий ambient изолированной площадки перед подъездом.

Вместо того чтобы влететь на лестничную площадку с пистолетом наперевес и горящими глазами, я аккуратно ступаю по ступенькам, наслаждаясь каждой нотой в эхе моих шагов. По коже пробегают колючие иголочки тепла, исходящего от длинных батарей, которые раскинулись по стенам тонкой змеей.

Сергей живет на третьем этаже в громадных хоромах, сотворенных из трех квартир. Я много раз бывал у него, но так и не исследовал всех помещений. Он живет один, поэтому мне кажется, что некоторые, самые дальние, уголки его собственности давно покрылись толстым слоем пыли, хотя в квартире раз в три дня убирается домработница. Каждый месяц Сергей нанимает новую, когда наступает пресыщение сексуальными утехами со старой.

Я не убираю пальца с кнопки звонка, слышу, как гул разносится по всей квартире Сергея, и сжимаю рукоятку пистолета. Шагов не слышно. Предполагаю, что Сергея может не быть дома, поэтому звоню ему на мобильник. Не отвечает. Поразмыслив несколько секунд, я пинаю дверь ногой, а она распахивается без малейшего сопротивления. Сомнения закрадываются мне в душу, когда я переступаю порог дома Сергея.

И прямо в прихожей натыкаюсь на его труп. В помещении темно, я включаю свет и вижу, что вокруг шеи Сергея обмотана тонкая леска. Задушили, его задушили. Вся моя теория рухнула в один миг, как только я перевернул Сергея на спину: на груди у него была вырезано то же слово, что и у меня - «гном».

В полном недоумении я медленно сползаю на пол, роняя пистолет (позже я его подберу) и набирая номер Никифорыча одновременно. В трубке раздается его взволнованный голос.

- Что случилось? - без лишних прелюдий спрашивает Никифорыч.

- Я у Сергея, - говорю я. - Он мертв.

- Понял, - Никифорыч кладет трубку, а я остаюсь ждать.

Чтобы время шло быстрее, приходится занять себя осмотром помещения, но начинаю я с Сергея. Подхожу ближе, глаза трупа открыты. Они смотрят на меня и похожи на стекло. Все мышцы задубели, поэтому я с большим трудом добираюсь до внутреннего кармана пиджака, в котором лежит портмоне. Внутри покоятся толстая пачка денежных купюр, какие-то бумажки с телефонами и инициалами, старая фотография. На ней запечатлена моя сестра, широко улыбающаяся. На задней стороне снимка написано: «С любовью, Инна».

Эта новость будет посильнее всех остальных. Шокированный, я ищу в баре Сергея выпивку, опрокидывая бутылки и разливая их содержимое прямо на ковер. Руки трясутся, поэтому я отбрасываю идею налить алкоголь в стакан, хлебаю прямо из горла. Когда едкая жидкость попадает мне на лицо, в квартиру заходит Никифорыч и громко меня зовет. Я иду к нему прямо с бутылкой в руке, чуть шатаясь.

- Кошмар, - говорит Никифорыч, а я не понимаю, что он имеет в виду: меня или труп Сергея.

Мне кажется, что неплохо было бы позвонить в милицию, о чем я и говорю. Никифорыч отвечает:

- Ни в коем случае, - он мотает головой и объясняет: первый, на кого падет подозрение, это ты.

Я удивленно возмущаюсь, потом прикладываюсь к горлышку бутылки.

- Во-первых, ты обнаружил труп, неизвестно как проникнув в квартиру. Во-вторых, устроил здесь настоящий разгром.

- Я искал алкоголь, - оправдываюсь, но довод не кажется убедительным даже мне самому.

- Если ты искал чего-нибудь выпить, - отвечает Никифорыч и дальше: зачем было переворачивать весь дом вверх дном, а? Создается впечатление, что у тебя случился приступ немотивированной агрессии.