Книга Куршевель. Dounhill. Записки тусовщицы - Наталья Нечаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему – советского? – не врубилась я.
– Да он у меня убежденный коммунист. Любит, чтобы все было по справедливости.
Пока я пережевывала откровения Светланы, заиграл настоящий оркестр, и какой-то шнырь в смокинге пригласил меня на медленный танец.
Потом было несколько быстрых плясок, потом снова медленный, а когда я вернулась за столик, обнаружилось, что Юльки нет.
Моя коллега, видимо вполне оживленная аспирином, томно свисала с шеи какого-то лоснящегося шевалье, Светлана хихикала на мягком диване, погруженная в объятия цыганского барона, а моя девочка испарилась! Я рысью обежала танцпол, заглянула во все доступные туалеты, даже потерлась некоторое время у мужских кабинок: вдруг спьяну мое сокровище перепутало вход? Тщетно. Нехорошее предчувствие просто раздирало меня на части.
«Успокойся! – строго приказала я себе. – Куда она могла деться с подводной лодки?»
Изысканно подцепив за тонкую ножку бокал с шампанским, я стала поочередно обходить столики: вдруг Юлька за какой-нибудь из них завалилась? Мои старания не пропали даром. Человек, сильно похожий на известного депутата, некоторое время ходил за мной, заглядывая под столы и диваны, а потом тактично спросил:
– Вы не меня ищете?
– Нет. Мы с подругой в прятки играем. На сто тысяч евро забились.
– Чудно! – возрадовался народный избранник. – А почему бы нам не поиграть в эту увлекательную игру всем вместе?
Я всегда знала, что у членов нашего парламента слова не расходятся с делом.
Депутат выскочил к оркестру, схватил микрофон.
– Друзья! – провозгласил он. – А давайте вспомним детство и поиграем в прятки!
Сникшая было публика оживилась.
– Условия! – выкрикнули с одного столика.
– Чур, в темноте! – пискнули с другого.
– Сначала создадим призовой фонд! – поддержали избиратели.
– Даешь общак! – Кто-то кинул под ноги депутату широкополую цыганскую шляпу.
Я не стала включаться в общее действо, хотя могла бы. По игре в прятки в детстве я была абсолютным чемпионом. Однажды по шкафам забралась на антресоли и, наблюдая за родителями, мечущимися в поисках ребенка, уснула. Проснулась часа через два, когда маму уже откачивала «скорая», а отец излагал мои приметы строгому милиционеру.
Могла ли Юлька, знавшая назубок это семейное предание, поступить так же? Могла. Но «Le Coin Savoyard» – не наша хрущоба. Антресолей тут нет.
Как гончая и борзая, вместе взятые, я обежала весь доступный «Les Airelles», заглянула в веселящийся «La Table du Jardin Alpin», исследовала холлы, коридоры и лестницы. Убедившись, что в здании Юльки нет, я кинулась на улицу.
Ели стояли, погруженные в сон. Олени на фасаде равнодушно безмолвствовали.
Может, она меня потеряла и решила, что я уже ушла? И ждет меня дома, в «Le Lana»? Конечно! Она же умная девочка! Понимает, что я стану волноваться. Или устала, весь день все-таки на ногах, да и шампанского многовато для своего возраста выпила. Спит уже, наверное, как сурок!
Во мне поднялась волна родственной нежности к понятливой и послушной племяшке. Через несколько минут я уже выпрыгивала из автомобиля у родных заспанных львов.
В номере Юльки не оказалось.
– Нет, mademoiselle не возвращалась, – мило улыбнулся мне портье.
– Если она придет, вы ее задержите и никуда не отпускайте! – приказала я удивленному служащему.
Где искать? Что я скажу Галке? А Ильдару?
Надо обследовать окрестности. Прочесать каждую елку, заглянуть под каждый куст. И в каждый бар.
Приняв это верное решение, я быстро влезла в свой верный Dior, натянула лыжные ботинки и для верности прихватила лыжные палки. Немного подумав, прихватила и сами лыжи. По крайней мере, мой спортивный вид в такую пору не вызовет подозрений: мало ли, решила устроить себе экстремальное катание под звездами.
Еще пребывавший в состоянии обалдения портье, увидев меня, тайком перекрестился. Я не обратила на этот факт никакого внимания.
Сколько времени я рыскала по окрестностям – бог весть. Отчаяние то накрывало меня холодным льдистым панцирем, то вдруг где-то вдалеке я улавливала звонкий смех, как мне казалось Юлькин, и мчалась туда, волоча за собой тяжелое горнолыжное снаряжение, чтобы наткнуться на совершенно незнакомых людей, развлекающихся на ночных улочках.
В сотый раз оказавшись возле своего отеля, я пошла обследовать тылы: а вдруг?
Снова смех, а потом какой-то капризный крик: «Отстань! Не мешай». Чье-то незнакомое басовитое гудение, снова крик: «Отвяжись, дурак!»
Точно, Юлька!
Я кинулась на звук и увидела странную компанию из трех фигур. Темные фигуры путано перемещались по светлому снегу.
Первая, огромная, как сказочный великан, дергала и тянула к себе маленькую и хрупкую – мою девочку. Вторая – тоже большая, но не такая величественная – дергала Юльку за другую руку. Племяшка верещала, испуганно и пьяно, равно отбрыкиваясь от обоих.
«Ее хотят изнасиловать! – поняла я. – Сволочи! Маньяки!»
– Стоять! – хрипло заорала я, подражая всем на свете Матам Харям, и кинулась к племяшке. Бежать было нелегко: сугробы плюс грозное оружие в виде лыж и палок, которое я, понятно, не бросила.
Я уже почти добежала, почти убила ненавистных преступников, почти спасла девочку, как вдруг тот, что постройнее, изо всех сил шарахнул того огромного, подхватил Юльку на руки и пустился наутек.
– Стой! – снова хотела крикнуть я, но сбившееся от непосильной гонки дыхание вырвалось из горла жалким сипом.
Похитителю бежать было тяжело, к тому же и Юлька, моя умница, сильно брыкалась и голосила.
Я догнала!
Этот гад споткнулся о какую-то кочку и, растянувшись, как подколодная змеюка, выпустил мое сокровище из своих мерзких лап. Подскочив, я изо всех сил саданула лыжами по уголовной башке. Башка крякнула, удивленно обернулась ко мне.
– Дашка? Ты че, сдурела? За что? Я же Юльку спасал!
– Макс?!
– А кто еще? Эта дуреха хотела в проститутку поиграть, папика склеила, а тот решил, что она серьезно. Чуть не трахнул! Хорошо, что я за ними следил.
– Сам дурак, – пьяно скуксилась Юлька. – Это экстрим такой! Он мне тысячу евро обещал!
– Дешевка! – зло выплюнула я. – Я тебе покажу экстрим за тысячу евро! – И резко подняла племяшку за шкирку, вкатив на всякий случай увесистый пендель.
Наутро я с Юлькой не разговаривала. Не заслужила. Да, по правде сказать, после ночных гонок с препятствиями утро началось не то чтобы совсем утром, а уже после обеда. Была бы эта красотка моим ребенком – точно бы убила, а так. Хотя кормить ее все равно пришлось. Мы лениво поели и снова поднялись в номер.
