Книга Во имя справедливости - Джон Катценбах

— Протест отклоняется. Продолжайте, мистер Блэк.

Бойлан уселся на место, а Рой Блэк продолжал:

— Ваша честь, мы считаем, что без так называемого признания мистера Фергюсона исход предыдущего заседания был бы иным, а государственному обвинению не удалось бы добиться его признания виновным. Если бы присяжным в свое время сказали всю правду, защитник мистера Фергюсона на том суде смог бы открыть им глаза на многое.

— Я вас понял, — перебил судья. — Прошу вас, мистер Бойлан!

— Ваша честь, государственное обвинение считает, что это дело находится в компетенции апелляционных судов. Что же до новых улик, статья в газете не может считаться уликой, которую следует рассматривать в суде.

— А почему ее не следует рассматривать? — недовольно вмешался судья Тренч. — Если защита может доказать, что описанное в статье действительно произошло, не вижу, почему это нельзя рассматривать. Я не знаю, как защита сумеет это доказать, но пусть хотя бы попробует.

— Ваша честь, мы считаем, что все это сплетни и слухи, которым не место в суде.

— Слухи бывают разные, мистер Бойлан, — покачал головой судья. — И вы это прекрасно знаете. Неделю назад в этом же зале вы сами доказывали это с пеной у рта… Я принимаю к рассмотрению это дело. Вызовите первого свидетеля.

— Всё! — шепнул фотографу Кауэрт. — Если он решил рассматривать дело, значит, все уже решено!

Фотограф только пожал плечами, а судебный пристав вызвал детектива Брюса Уилкокса.

Пока Уилкокс приносил присягу, помощник окружного прокурора снова взял слово:

— Ваша честь, в зале суда присутствуют еще несколько свидетелей. Это противоречит установленному порядку.

— Свидетели, покиньте зал и ждите снаружи. Вас вызовут, — кивнув, потребовал судья Тренч.

Тэнни Браун вышел из зала. Вслед за лейтенантом зал покинул невысокий человечек, в котором Кауэрт узнал младшего медицинского эксперта. А еще журналист, к своему удивлению, заметил сотрудника тюрьмы штата.

— А разве мистер Кауэрт не входит в число свидетелей?

— На этот раз нет, — едва заметно улыбнувшись, пояснил Рой Блэк.

Прокурор хотел было что-то возразить, но передумал, а судья Тренч с некоторым удивлением спросил у адвоката Фергюсона:

— Мистер Кауэрт действительно не будет выступать как свидетель защиты?

— На этот раз нет, ваша честь. Мистер и миссис Шрайвер тоже не будут выступать, — Рой Блэк кивнул в сторону первого ряда, где сидели родители убитой девочки, смотревшие прямо перед собой и старавшиеся не замечать пристального внимания журналистов.

— Хорошо, продолжайте, — пожал плечами судья.

Защитник Фергюсона выступил вперед и выдержал долгую паузу, прежде чем обратиться к Уилкоксу, который был так напряжен, словно ему предстояло бежать стометровку.

Сначала адвокат попросил детектива подробно описать, как был произведен арест Фергюсона. Он заставил Уилкокса признать, что подозреваемый не оказал ни малейшего сопротивления и послушно поехал с полицейскими в участок. Кроме того, Уилкокс вынужден был повторить, что на тот момент единственной уликой против Фергюсона было то, что его автомобиль якобы походил на тот, в котором ездил преступник.

— Значит, вы арестовали Фергюсона из-за его автомобиля? — наконец спросил Рой Блэк.

— Никак нет. Фергюсон не был под арестом до тех пор, пока он сам во всем не признался.

— Однако он был задержан намного раньше, правда? Более чем за сутки?

— Да.

— Вы думаете, он понимал, что имеет право уйти в любой момент этого допроса?

— Он не просил, чтобы его отпустили.

— А вы думаете, он понимал, что может уйти?

— Я не знаю, что происходило у него в голове.

— Давайте лучше вернемся к допросу Фергюсона. Вы помните, как давали свидетельские показания в этом зале три года назад?

— Помню.

— Вы помните, как адвокат Бернс спросил вас, цитирую: «Вы били мистера Фергюсона, чтобы он во всем признался?» Вы ответили: «Нет». Вы ответили правду?

— Да.

— Вы читали статьи, имеющие отношение к данному делу, вышедшие некоторое время назад в «Майами джорнел»?

— Да.

— Тогда я зачитаю один отрывок. Начало цитаты: «Детективы утверждали, что не били Фергюсона для того, чтобы он во всем признался. Однако они не отрицали того, что в начале допроса детектив Уилкокс „влепил Фергюсону пару пощечин“». Вы читали об этом в газете?

— Да.

— Это правда?

— Да.

— Так били вы Фергюсона или не били?! — всплеснул руками Рой Блэк.

Откинувшись на спинку стула, детектив Уилкокс едва заметно усмехнулся.

— Все, что я говорю, правда, — заявил он. — В начале допроса я действительно влепил мистеру Фергюсону пару пощечин. Ладонью, и не очень сильно. Я ударил его после того, как он назвал меня нехорошим словом. Вот я и не сдержался. Но с этого момента до его признания прошло много часов, почти целый день. Все это время мы разговаривали с ним дружелюбно и даже шутили. Мы кормили его и давали ему отдохнуть. Он ни разу не потребовал адвоката и не попросил, чтобы его отпустили домой. Мне даже показалось, что, когда он во всем признался, ему самому полегчало. — Замолчав, Уилкокс покосился на Фергюсона, который, скривившись, строчил что-то у себя в блокноте.

— Как вы считаете, детектив, — с плохо скрытым негодованием в голосе спросил Рой Блэк, — что подумал Фергюсон после ваших пощечин? Думаете, он не считал себя арестованным? Думаете, он рассчитывал на то, что вы вдруг возьмете и отпустите его домой? Или он думал, что теперь от вас можно ждать чего угодно?

— Я не знаю.

— Как он стал вести себя после ваших пощечин?

— Более почтительно. Но, по-моему, он не обратил на них особого внимания. Кроме того, по требованию моего начальника я перед ним извинился.

— Не сомневаюсь, что воспоминания о ваших извинениях существенно скрасили Фергюсону три года, проведенные им в камере смертников, — саркастическим тоном заметил Рой Блэк.

— Ваша честь, я протестую! — выкрикнул Бойлан.

— Беру свои слова обратно, — ухмыльнулся Блэк.

— И правильно делаете! — прорычал судья Тренч.

— У меня больше нет вопросов, — сказал адвокат.

— А у государственного обвинителя?

— У меня к свидетелю есть пара вопросов, ваша честь. Детектив Уилкокс, вам приходилось брать показания у других лиц, сознавшихся в совершении убийства?

— Да, много раз.

— И сколько раз они впоследствии были признаны недействительными?

— Ни разу.