Книга Кровь на палубе - Иван Любенко

– Пистолет?

– Да, он всегда носил его с собой. По-моему, он называется «бульдог».

– Странно. Никакого пистолета мы не нашли. А вы можете припомнить последние слова Константина Иннокентьевича?

Дама покраснела.

– Послушайте, Елена Николаевна, меня не интересуют подробности выяснения ваших личных отношений. Я имею в виду лишь глаголы действия: «собрался», «пошел», «сказал»…

Она понимающе кивнула.

– Муж убрал оружие во внутренний карман и сказал, что он зайдет сюда, а потом поднимется на палубу. За это время я должна была собрать свои вещи и уйти.

– И куда же это вы… – вырвалось у присяжного поверенного, но он тут же спохватился, – извините за бестактность. Этот вопрос не имеет отношения к делу.

– Я и в самом деле не знала, как быть… и даже хотела покончить с собой, – тихо проговорила женщина, – но старший помощник капитана спас меня.

– Простите великодушно, что причинил вам боль. Мое корабельное жилище как раз напротив. Останьтесь на некоторое время в компании моей супруги. Позвольте я вас провожу?

– Мне все равно, – безразлично ответила женщина и пошла за адвокатом.

Вернувшись, Клим Пантелеевич увидел стюарда, ожидающего аудиенции.

– Вызывали? – спросил он с легким, почти незаметным кавказским акцентом.

– Входите, любезный.

Ардашев придвинул к себе стул, оставив корабельному официанту тот, на котором еще недавно восседал труп.

– Как вас величать?

– Ираклий Гогоберидзе.

– Вы присаживайтесь.

– Благодарю покорнейше, – ответил кавказец, оставшись стоять.

– Итак, любезный, вы единственный из всех опрошенных мною лиц, кто не подтвердил своего alibi.

– Прошу покорнейше извинить, но природа этого слова мне неведома, – глаза стюарда настороженно шарили по лицу своего визави.

– Хорошо, я объясню. Алиби – это нахождение подозреваемого лица в каком-либо ином месте, отличном от того, где совершилось преступление. Вот я и спрашиваю вас, где вы находились в момент, когда произошло убийство господина Прокудина? Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет.

– У себя.

Присяжный поверенный достал часы и открыл крышку – из корпуса потекла металлическая мелодия оперетты Кальмана.

– А который был час?

– Десять или около того.

– Позвольте полюбопытствовать, а откуда вам известно время убийства? – адвокат убрал золотой хронометр Мозера в карман жилета.

– Так вы сами только что сказали…

– Не лгите, я этого не говорил. Да вы не бойтесь, садитесь на стул, он уже успел остыть… после покойника.

Стюард рванул из-за пояса револьвер и взвел курок, но Ардашев его опередил – массивная хрустальная пепельница угодила кавказцу в лицо. Раздавленной яичной скорлупой хрустнула переносица. Он закачался и рухнул на пол. Раздался глухой звук, будто уронили мешок картошки.

На шум вбежал капитан. Он окинул лежащего непонимающим взглядом и вопросительно уставился на Клима Пантелеевича.

– Вот это и есть истинный злодей. Обратите внимание, у него в руках главная улика – пропавший пистолет господина Прокудина. – Адвокат достал платок и вытянул за ствол оружие. На верхней перемычке рамки читалась надпись – «BRITISH BULLDOG». – Вне всякого сомнения, преступник был уверен, что в каюте никого не было, поскольку обманутый муж был занят разговором с женой. А такие задушевные беседы длятся довольно долго. Сдается мне, что план похищения ценностей из сейфа господина Прокудина возник у него в тот момент, когда к нему обратился Свирский, пытаясь получить ключ от освободившейся после смерти Завесова каюты. Этот двурушник не только получил деньги от господина студента, но и продал покойному мужу информацию о месте тайных свиданий Елены Николаевны и ее молодого любовника. Дубликат ключа от сейфа действительного статского советника он выкрал из вашего стола и теперь мог легко им воспользоваться. Но он был не в состоянии предположить, что Константин Иннокентьевич не станет монтифолию на уксусе разводить и почти сразу же вернется обратно. Услышав приближающиеся по коридору шаги, злоумышленник спрятался за дверью. Дождавшись удобного случая, он нанес жертве смертельный удар в спину, завладел пистолетом, посадил покойника на стул, похитил ценности и скрылся.

– Простите, Клим Пантелеевич, а зачем надо было труп на стул усаживать?

– Очевидно, он рассчитывал, что любой вошедший не смог бы сразу определить, что хозяин каюты мертв, а, скорее всего, подошел бы к нему поближе, чтобы проверить, не дремлет ли он. Преступник в таком случае имел некоторые преференции для внезапного нападения либо стремительного бегства. Тут уж смотря по обстоятельствам. Но удивительное дело – зайдя сюда вторично, он оказался единственным, кто не согласился сесть на тот самый стул. Ни один из тех, кого я допрашивал (естественно, кроме Елены Николаевны), не мог знать, где находился труп в момент обнаружения. Если, разумеется, он не был убийцей. Как видите, преступники – народ суеверный. Кстати, Александр Викентьевич, а как ему удалось устроиться на ваш пароход?

– Он напросился к нам в Новороссийске. В порту неизвестные хулиганы пробили стюарду голову, и он оказался в больнице. Вот вакансия и открылась. А этот тип хвалился, что шеф-поваром работал в ресторации на Водах. – Капитан на секунду задумался и спросил: – Постойте, так выходит, что это он географа зарезал?

– Не думаю. Но чтобы окончательно в этом разувериться, следует выяснить, сходил ли этот субъект в Константинополе на берег или нет.

Тем временем преступник стал подавать признаки жизни, хлюпая разбитым в кровь носом. Глядя на него, Ардашев заметил:

– Не обессудьте, Александр Викентьевич, что я ковер вам запачкал. Вы уж распорядитесь, чтобы его хорошенько вымыли. А то вдова подумает, что эти пятна – следы крови ее незабвенного супруга. И хоть Вероника Альбертовна делает все возможное, чтобы успокоить Елену Николаевну, но кто знает, чем для нее закончатся эти переживания?

– Задушевная беседа – лучшее лекарство, – согласился капитан.

– Вы правы. Ну а мне, пока моя каюта занята, придется наслаждаться морской панорамой, – улыбнулся Клим Пантелеевич.

Присяжный поверенный достал коробочку любимого монпансье, выбрал красную конфетку и, отправив ее в рот, зашагал по коридору.

Глава 25

Награда

Минуло почти полгода с того времени, как Ламбро покинул остров. Добравшись до Херсона, он не упустил представившейся ему возможности поиздеваться над османами во время осады Очакова войсками Потемкина. На обычной шлюпке Качиони погнался за турецким купеческим кораблем и почти под самыми стенами крепости загнал его на мель. Будучи не в силах воспользоваться трофеем, отважный грек на глазах многочисленного неприятельского гарнизона поджог кирлангич. Вне себя от гнева, комендант Очакова поклялся Аллаху, что лично отрубит храбрецу голову.