Книга Левиафан - Роберт Антон Уилсон

И это было только начало дня. После завтрака (который подавали ей в спальне, где вся мебель была золотой, со скруглёнными углами) она отправлялась в кабинет Хагбарда (где всё было в точности как внутри золотого яблока) и смотрела документальные фильмы о ранне матриархальной стадии греческой культуры. Через каждые десять случайно выбранных промежутков времени выкликалось имя «Эрида». Если она успевала откликнуться на него, по жёлобу в стене скатывалась шоколадная конфета. Через каждые десять других случайно выбранных промежутков времени выкликалось её собственное имя; если она откликалась, её легонько било током. Спустя десять дней система несколько изменилась: если она откликалась на своё имя, её било током сильнее, чем раньше, а если на имя «Эрида», немедленно входил Хагбард и доставлял ей половое удовлетворение.

Во время ленча (к концу которого всегда подавался золотистый яблочный штрудель) Эйхманн и Келли исполняли для неё сложный балет, который Хагбард называл «Шаляй-Валяй»; причём ей ни разу не удалось заметить тот кульминационный момент, когда они менялись костюмами и Шаляй превращался в Валяя, а Валяй становился Шаляем.

Днём Хагбард приходил в её апартаменты и давал ей уроки йоги, уделяя особое внимание пранаяме и асанам.

— Суть не том, чтобы научиться стоять неподвижно и удерживать на голове блюдце с серной кислотой, не причиняя себе вреда, — подчёркивал он. — Главное — понимать, что делает каждая твоя мышца, если она вообще должна что-то делать.

Вечерами они ходили в маленькую часовню, пристроенную к вилле несколько веков назад. Хагбард убрал из часовни все христианские атрибуты и переделал её в классический греческий храм с традиционной магической пентаграммой на полу. Она сидела в позе лотоса в середине пятиугольника, пока Хагбард танцевал как сумасшедший вокруг пяти точек, образующих углы пентаграммы (он был укурен в камень), призывая Эриду.

— Кое-что из того, что ты делаешь, вероятно, имеет научное объяснение, — сказала она ему через пять дней, — но остальное кажется мне откровенной глупостью. — Если наука потерпит неудачу, — ответил он, — возможно, сработает откровенная глупость.

— Но вчера ты продержал меня в этом пятиугольнике три часа, вызывая Эриду. А она не пришла.

— Придёт, — загадочно произнёс Хагбард. — Ещё до конца этого месяца. Сейчас мы строим фундамент этой недели, закладывая нужную последовательность слов, образов и эмоциональной энергии.

В течение второй недели, наблюдая за Хагбардом, который скакал и прыгал, как козёл, вокруг пяти точек, выкрикивая IW EPIS IW EPIS! при мерцающем дрожащем свете свечей и в густом аромате благовоний от курящегося ладана и конопли, она не сомневалась, что он совершенно невменяем. Однако к концу недели она перестала откликаться на своё прежнее имя и отзывалась исключительно на «Эриду».

— Формирование условных рефлексов продвигается лучше, чем действует магия, — — сказала она на пятый день.

— Ты и впрямь считаешь, что есть какая-то разница? — с любопытством спросил он.

В ту ночь она почувствовала странное изменение атмосферы в часовне.

— Что-то происходит, — невольно прошептала она, но он лишь сказал: «Тихо», — и продолжил призывать Эриду все громче и все неистовее. Ощущение — вибрации — сохранялось, но больше ничего не произошло.

— Что это было? — спросила она позже.

— Одни называют это оргоном, другие — Святым Духом, — кратко пояснил Хагбард. — Вейсгаупт называл это Астральным Светом. Орден сбился с пути потому, что потерял с ним связь.

В последующие дни Сад и Мазох спорили о том, мужской или женский пол у Бога, есть ли у Бога вообще пол, является ли Бог сущностью или глаголом, существует ли в действительности Р. Бакминстер Фуллер или же это технократический солярный миф, а также о том, способна ли человеческая речь передать истину.

Эти клоуны обсуждали основные аксиомы онтологии и гносеологии до тех пор, пока существительные, прилагательные, наречия, все части речи, не потеряли для неё всякое значение. Тем временем её перестали поощрять, когда она отзывалась на имя «Эрида», и награждали только в том случае, если она вела себя как Эрида — властная и в какой-то мере безумная богиня народа, настолько же далеко зашедшего в матриархате, как евреи в патриархате. В свою очередь, Хагбард стал демонстрировать покорность на грани мазохизма.

— Это нелепо, — однажды высказала она ему своё неодобрение, — ты становишься… женоподобным.

— После того как мы вызовем Эриду, Её можно… в какой-то степени «приспособить»… к современным представлениям о правилах хорошего тона, — спокойно отозвался Хагбард. — Но сначала мы должны вызвать Её сюда. Моя Госпожа, — подобострастно добавил он.

— Я начинаю понимать, почему тебе пришлось пригласить для этого актрису, — сказала она спустя несколько дней, когда, овладев очередной ступенью Метода, заработала дополнительное вознаграждение. В сущности, она начинала не только чувствовать в себе Эриду, но и вести себя как Эрида.

— На случай, если бы мне не удалось привлечь тебя, у меня были запасные кандидатуры: две другие актрисы и балерина, — ответил он. — На самом деле подошла бы любая волевая женщина, но без опыта театрального мастерства ей потребовалось бы гораздо больше времени.

К фильмам добавились книги о матриархате: «Матери и амазонки» Дайнера, Баховен, Энгельс, Мари Рено, Морган, «Происхождение любви и ненависти» Иана Сатти, Роберт Грейвс в лошадиных дозах: «Белая богиня», «Чёрная богиня», «Геркулес, мой товарищ по плаванию», «Смотри, как поднимается северный ветер». Она стала видеть в матриархате столько же смысла, сколько и в патриархате; преувеличенное почтение Хагбарда начинало казаться ей естественным. Она помешалась на власти. Призывы Хагбарда становились все более бурными и отчаянными. Однажды Сада и Мазоха привели в часовню, чтобы они исполнили демоническую музыку на тамтаме и древнегреческой флейте Пана; перед этим они все поели лепёшек с гашишем. Впоследствии она не могла точно вспомнить, что тогда произошло — к ней обращался мужской голос, восклицавший: «Мать! Создательница! Повелительница! Приди ко мне! IW ERIS! Приди ко мне! IW ERIS! Приди ко мне! Ave, Discordia! Ave, Magna Mater! Venerandum, vente, ventel IWERIS ELANDROS! IW ERIS ELETTGOLIS! Ты, нерожденная и вечно рождающаяся! Ты, бессмертная и вечно умирающая! Приди ко мне Исидой, и Артемидой, и Афродитой, приди ко мне Еленой, Герой, особенно же приди Эридой!

Она купалась в каменном бассейне, когда он появился, и на его мантии была кровь убитого оленя и кроликов — Она произнесла слово, которое поразило Хагбарда, — пока он падал вперёд, его руки превратились в копыта, на голове выросли оленьи рога — Его могли сожрать собаки, но это её не волновало, она задыхалась от запаха гашиша в комнате, её оглушал сумасшедший бой тамтама. Она рождалась из волн, гордая в своей наготе, верхом на меняющей цвет жемчужной пене. Он нёс её обратно в постель, бормоча: «Моя Госпожа, моя Госпожа». Когда он проносил её мимо стенного шкафа и окна, она была заплаканной Ведьмой, бродившей вдоль берегов Нила в поисках кусков его пропавшего тела. Он нежно уложил её голову на подушку.