Книга Демон Эльдорадо - Олег Никитин

Все эти типы из тарелки слишком низкого мнения о ценности любого из людей. И какие у пришельцев планы в отношении них – та еще загадка.

Аталай уже стал забывать, как посылал Ило к лекарю за вила-вила, когда после холодных ночей у него побаливало горло и в ноздрях застаивалась вязкая влага. И вкус кровяного корня тоже стал забываться, и ощущение боли в суставах, и светлая печаль при виде молодых жен, и многое другое, что познается человеком уже в преклонном возрасте.

Теперь они нередко вместе с Таури и еще несколькими высшими жрецами и чиновниками устраивали ночные пирушки, как в старые времена. Казалось, сил у него хватит не на одну неделю подобных увеселений.

А когда ему приходилось участвовать в препровождении калек на холм, в темноте, такой «праздник» становился обязательным… Так, например, и случилось буквально вчера. Ранним вечером со стороны реки в Храм Смерти примчался страж моста с бумагой от Балама. На ней одинаковыми правильными линиями были нарисованы фигурки трех безруких людей. Ни один художник аймара не смог бы изобразить их на кувшине настолько одинаково, такими гладкими и тонкими линиями.

Аталаю случилось оказаться в это время именно в Храме Смерти, на утесе. Вообще-то он редко бывал там, поскольку этот храм по традиции считался «вотчиной» мастера церемоний. Но пять-шесть раз в год проверки храмового хозяйства устраивать приходилось, а после прибытия богов даже чаще.

– Сколько у нас в камерах людей? – поинтересовался верховный жрец у настоятеля Храма.

Это был опытный пожилой жрец, как никто умевший настроить будущие жертвы к смерти от ритуального клинка. Любопытно, что по характеру это был мягкий и незлобивый человек, вряд ли способный, как иные практики кинжала, с легкостью вырвать ребра из распоротой груди человека.

– Семеро, – отозвался жрец. – Сразу после праздника привели еще четверых. Слишком настойчиво просили подаяние.

– Все без рук?

– Один без ноги до колена. Сейчас они сюда прямо-таки рвутся.

– Я хочу взглянуть на них.

Жрец кивнул двум солдатам, чтобы они следовали за ним, и двинулся перед Аталаем с факелом в руке. В этот поздний час в Храме оставалось едва ли несколько служителей, и все они уже готовились отправиться домой.

Винтовая лестница, вырубленная непосредственно в скале, привела их в подземелья Храма. Они были так стары, что никто уже и не помнил, кем и когда были построены эти узкие и кривые ходы с крошечными камерами по бокам. Слышалась приглушенная возня, шепот и стоны.

– Кого предпочитает Балам?

– Чем моложе, тем лучше, – пожал плечами старый жрец.

Аталай наклонился к его уху и прошептал:

– Поступай наоборот.

Провожатый вздрогнул.

– Бог видит все, – счел нужным пробормотать он почти одними губами.

– Здесь слишком темно для него…

Настоятель ничего не сказал в ответ – верховный жрец имел полное право распоряжаться.

Воины вывели из трех камер изможденных калек. Ноги у них были связаны, так что передвигаться они могли только шагом. Пленники щурились от яркого света факела и возбужденно переглядывались – похоже, надеялись, что их побьют палками в качестве наказания и освободят. Все-таки их прегрешения были слишком незначительны.

– Неужели нас отпустят? – испуганно спросил один из них.

– Возрадуйтесь! Сначала вы получите благословение богов, – ласково сказал жрец. – Они излечат вас.

Пленники радостно загомонили. Слух о том, что попавшие на холм увечные не возвращаются, уже успел проползти по Тайпикала. Однако чиновники Таури усердно насаждали в народе мнение, будто излечившиеся у Балама горожане становятся слугами богов и проводят дни в трудах и развлечениях, в обществе прекрасных дев.

Аталай, откровенно говоря, в душе сомневался в этом. Всю свою жизнь он провел в убеждении, что боги питаются человеческой кровью. Быстро изменить взгляды, с которыми прожил десятки лет, было немыслимо, да и серьезных поводов для этого не имелось. Но вслух, разумеется, верховный жрец на эту тему не высказывался.

– Возьмите меня! – закричал вдруг пленник из-за решетчатой двери. – Я моложе и сильнее!

– Меня! Меня! – подхватили другие калеки.

– Я сражался в армии Кумари, я сильный! – с особой яростью, прямо-таки с надрывом вскричал ближайший к Аталаю пленник. Вцепившись в прут решетки единственной здоровой рукой, он в отчаянии кривил рот. – Я хочу служить богам!

– В другой раз, – кивнул настоятель. – Я тебя запомню, брат.

– Меня зовут Синчи! Запомни мое имя, господин! Тебе достаточно будет позвать меня, и я побегу на холм перед твоими солдатами!

– Я запомню…

Верховный жрец вышел из Храма Смерти первым – ему не хотелось тащиться вместе с возбужденными, мелко переступающими пленниками. «Надеюсь, Балам хотя бы не мучает их», – подумал он по дороге домой.

Аталай, как и некоторые другие высшие жрецы и чиновники, удостоенные чести побывать в маленьком городе богов, был готов простить небесным гостям все. Точнее, у него даже не возникало сомнения в правильности деяний, вершимых Энки и его помощниками. Пусть урожай убран и пришла пора перемолоть половину зерен на муку, чтобы создать государственный запас, – боги желают строить плотину, а значит, так нужно. Приближается зима, и людям необходимо обновить шерстяной гардероб, но боги строят с помощью аймара пристань и верфь – следовательно, так тому и быть. Люди с начала времен обходились прямым обменом продуктами и плодами своего труда, однако Энки понадобилась единая мера для всего на свете – поэтому лучшие мастера чеканят золотые и серебряные монеты, на одном боку которых флейта, а на другом Солнце. С каждым годом маис дает все меньше зерен, все мельче его стебли и початки – значит, пора не только подвести к полям свежую воду, но и задержать вымывание из земли ее соков, дать ей новую «пищу», для чего пустить в дело все отходы, а не только гуано. А также посеять по весне новые зерна, ячменя и пшеницы – невиданные раньше.

Богам нужны обильные тайные жертвы, которые они готовы принять калеками и больными, – что ж, здоровым аймара в итоге проще обеспечить себя пропитанием. Богам тоже нужна свежая пища…

Каждому из богов, отправленных Творцом на землю, нашлось дело. Тсума стал ведать рудниками и металлами, Кондой занялся земледелием, Гугумац принялся проверять истинность веры – нет ли в чем отступления от первичного знания, данного людям при рождении. Богиня Луны Коаау обошла повитух, убедилась в чистоте родов и правоте семейных законов. Балам излечил от земных хворей самых достойных аймара и задумал превратить человека в равного себе, а Маукуче показывает зодчим, как строить прочные и теплые дома. Кокайб читает петроглифы в библиотеке, чтобы одарить людей утраченным и новым знанием, Агаб измеряет самую землю и пересчитывает звезды, чтобы вооружить людей высшей истиной, первичной для всего сущего. Тунупа, владеющая правильным Словом, искусством приказа и тайными знаками, в которых записана жизнь, стала связующим звеном между спустившимися со звезд богами и теми из них, кто остался в небесных чертогах.