Книга Будет все, как ты захочешь - Мила Серебрякова

– Так получилось, я не хотела.

– Лизун, ты нарушила нашу договоренность.

– Я не специально.

– Детка, не обижайся, но мне придется тебя оштрафовать. Верни мне сто евро.

– А у меня их нет.

– Не ври.

– Честное слово, я потеряла деньги. Весь дом обыскала – не нашла.

– Советую поискать получше. Даю тебе десять минут, в противном случае пеняй на себя.

Лизка поплелась к себе. Выудив из рюкзака деньги, она вернулась в спальню Розалии и, положив две ассигнации на кровать, потопала к выходу.

– Детка, я оштрафовала тебя на сто евро, вторую сотню можешь оставить себе.

– Спасибо, но я не хочу сто раз мотаться из комнаты в комнату. Штрафуйте сразу.

– Ты о чем?

– Я не все вам рассказала.

Свекровь позеленела.

– У кого-то сейчас случится инфаркт миокарда. Маленькая поганка, я тебя в клетку посажу! Говори! Считаю до трех. Раз…

– Завтра приедет не только Константин, но еще и Яков Ипполитович. Я ж не думала, что они оба Гликерии напишут. А когда получила письмо от Якова, решила пригласить и его тоже. Так сказать, для подстраховки, на случай если Константин в последний момент передумает, – скороговоркой проговорила Лизавета.

Вопреки ожиданиям свекровь не стала топать ногами и вспоминать всех известных ей матерей. Она подошла к трюмо и, глядя на Лизку в зеркальном отражении, спросила:

– Ипполитович приедет тоже в шесть?

– Нет, ему я назначила на семь часов. Все не так плохо. Смотрите, Константин приезжает в шесть, общается с Гликерией, и, если у них ничего не замутится, мы его быстренько выставим вон. А в семь часов с распростертыми объятиями встретим дорогого Якова Ипполитовича. Ну, как вам? Здорово придумано?

– Я даже боюсь представить, кем ты станешь, когда вырастешь?

– Буду как вы – гламурной аферисткой…

– Что?!

– Нет, нет, вам послышалось. Я сказала арфисткой. Арфисткой! Я на арфе люблю играть. Честно-честно. Вечерами соберемся, и давай музицировать. Я на арфе, мамка на скрипке, а папка на балалайке тренькает. Класс! Хи-хи-хи. А когда бабушка в гости приезжает, она нам на пианино мелодии играет. Симфонии разные симфонические отстукивает. Моя любимая – седьмая симфония: смесь балалайки с саксофоном для контрабаса с дудочкой. Еще я люблю петь песни Моцарта, Баха, Бетховена… Ну и так далее.

– Хватить нести ахинею! Пошли в кабинет, покажешь мне фотки завтрашних визитеров.

– Идемте-идемте, – обрадовалась Лизка. – Между нами, девочками, говоря, Константин вроде ничего себе – фейс не фуфловый, впечатление производит вполне на уровне. А вот Яков Ипполитович… Жесть!

– Ты можешь помолчать?

– Молчу.

В коридоре Лизавета запрыгала перед Розалией, как Моська перед слоном.

– Розалия Станиславовна, если наши разногласия улажены, я могу взять двести евро?

– Нет!

– А сто?

– Нет!

– Вы сегодня такая красивая.

– Денег не получишь!

– Выглядите моложе Катки.

– Не подлизывайся!

– Ваша неземная красота меня ослепляет.

– Надень солнцезащитные очки!

– У меня их нет.

– Купи.

– А денег дадите? Классные очки стоят двести евро, я уже приценивалась.

* * *

Гликерия Модестовна сидела в спальне свекрови перед трюмо и с ужасом смотрела на свое разукрашенное лицо.

– Обязательно было меня так разрисовывать?

– Ты помолодела лет на семь.

– Зачем вы нарисовали мне такие огромные глаза?

– У женщины должны быть большие глаза и длинные ресницы.

– А у мужчин? – спросила вертящаяся под ногами Лизка.

– Ты мне мешаешь, сядь на кровать.

– Розалия Станиславовна, накрасьте ей губы розовой помадой.

– Без сопливых разберемся.

– Хватит! – взревела Шухеровская. – Я на себя не похожа. Устала! Хочу пить. Лизка, сгоняй вниз, принеси сок.

Волкова понеслась на кухню, столкнувшись в гостиной с Наташкой.

– Лиз, уже без четверти шесть, стол накрыт.

– Ага-ага, мы тоже закругляемся. Сейчас Розалия Станиславовна закончит, и мы спустимся.

Звонок прозвенел в пять минут седьмого. Гликерия Модестовна попыталась вскочить со стула, но Розалия вовремя ее остановила.

– Куда тебя несет? Мы же договорились, сегодня ты снимаешь с себя обязанности телохранителя и превращаешься в обычную женщину.

– Но его надо обыскать.

– Гликерия, не выводи меня. Столько усилий, а ты не меняешься. Сиди смирно. Лизун, не выпускай ее из спальни, пока я вас не позову.

– Будет сделано.

Розалия поправила прическу и поспешила вниз. Увидев Константина, она не удержалась от возгласа:

– Вот это мужчина!

– Здрасте, – кивнул брюнет, борясь со смущением. – Мне нужна Гликерия Шухеровская.

– Я в курсе, котик. Мы тебя ждали. Гликерия моя сестра.

Константин оглядел гостиную.

– Я тут шампанское принес… В холодильник бы поставить… Охладить немного.

– Поставим, охладим, пригубим. Да ты садись, чувствуй себя как дома. Гликерия к нам присоединится с минуты на минуту. Она, знаешь ли, прихорашивается. Моя сестра любительница поторчать часок-другой перед зеркалом.

– Да… Она у вас красивая.

Вспомнив фотку, которую Лизка поместила на сайт, свекровь сразу же поняла – со вкусом у Константина большие проблемы. Он совсем не разбирается в прекрасном.

– Гликерия не только красавица, она еще и умница и мастерица на все руки. Увлекается спортом, любит путешествовать, играет на нескольких музыкальных инструментах, говорит на трех языках.

– Это хорошо, – подавал короткие фразы Константин.

Розалия продолжала петь соловьем:

– Открою тебе секрет, Костик, тебе жутко подфартило, в лице Гликерии ты обрел центнер чистого счастья.

Мужчина посмотрел на часы.

– А когда она… выйдет-то?

– Так давай ее позовем, – Розалия подошла к лестнице. – Сестренка, мы тебя ждем. Сестренка.

Шухеровская не торопилась.

– Гликерия! Спускайся вниз!

На втором этаже послышался топот.

– Идут.

И вдруг топот сменился грохотом и емким словцом Шухеровской.