Книга Ловкач и Хиппоза - Сергей Белошников

Впереди, в двустороннем "кармане", по обеим сторонам трассы стояли желто-синие милицейские "жигули". На встречной полосе перед ними скопилось несколько легковушек и старый "РАФ". Их осматривали милиционеры в бронежилетах с автоматами наперевес. На нашей полосе машин, кроме милицейского "жигуля" и гаишного мотоцикла с коляской, не было. Гаишник в крагах и белом шлеме помахал полосатым жезлом. Я скинул скорость и свернул к обочине. Поставил машину на ручник. Хиппоза мгновенно напялила на нос свои непрошибаемые черные очки.

Сразу же к машине подошли двое – толстый усатый гаишник и милиционер, – с автоматом наизготовку. Автоматчик стоял вполне грамотно, чуть в стороне, чтобы гаишник не перекрывал директрису и у него была возможность держать на прицеле сразу и меня, и Хиппозу. Милиционер был совсем юный. Взгляд его светло-голубых, прозрачных глаз ничего не выражал. По собственному опыту могу сказать: из людей с такими глазами получаются хорошие солдаты и не хуже – киллеры. Чуть в стороне седой кряжистый мужик в гражданской одежде разговаривал по портативной рации. Он бросил короткий взгляд в мою сторону и снова занялся разговором. Но я видел: боковым зрением он продолжает внимательно за мной наблюдать. Ясно – старшой. Настоящий волкодав, без прикрас. Да он и не старался маскироваться под случайного зрителя.

– Старший лейтенант Осипенко, – небрежно козырнув, хрипло сказал гаишник. – Ваши документы, товарищ водитель.

Я, повернувшись, сунул руку во внутренний карман кожаной куртки, висящей сзади от меня на крючке. Вытащил бумажник. Раскрыл его и обомлел: ни прав, ни техпаспорта. Но я же не идиот? Я всегда, – всегда! – держу их вместе и только в бумажнике.

– Там они, в том же кармане, – услышал я справа свистящий шепот Хиппозы.

Я порылся в кармане. Документы действительно были там. Я бросил на Хиппозу короткий злобный взгляд: ну, я с тобой потом разберусь! Протянул все документы вместе с доверенностью гаишнику. Тот долго их изучал, читал, шевеля беззвучно толстыми губами.

– Капот откройте, – приказал гаишник.

Я вылез из машины, открыл капот. Гаишник сверил номера на двигателе и кузове. Но этого ему показалось мало. Он заставили открыть багажник. Уже мельком, вполглаза осмотрел его. Потом вернул мне документы и козырнул.

– Можете следовать дальше.

Я уселся за руль и завел двигатель. Ну, что ж. На этот раз пронесло. Машина, набирая скорость, покатила вниз по серпантину. Я посмотрел в зеркало: гаишник останавливал очередную машину. Потом я повернулся к Хиппозе, собираясь сказать ей все, что я думаю по поводу ее дурацких выходок с техпаспортом и правами. Но я не сказал. Потому что я увидел ее лицо: напряженное, побледневшее.

– Чего это ты? – спросил я.

– Ты видел, какие у него были глаза, у этого пацана? – заистерила она, срывая свои непроницаемые очки. – Ты видел?! Да ему в человека выстрелить – раз плюнуть! Ему только волю дай! Он любого на месте уложит, не разбираясь!

– Прекрати истерику! – рявкнул я. – Ну?! Немедленно!

Она умолкла и обмякла на сиденье.

Мне стало ее жалко. Видно, у нее действительно большие проблемы. И судя по ее реакции на холодноглазого мальчишку с автоматом, неприятности с милицией, а значит – и с законом. Только этого мне не хватало. Но все равно мне было жаль эту взбалмошную девицу. Поймав себя на этой мысли, я призадумался: а что же мне дальше с ней делать? Ну, отвезу я ее в Москву, а что потом? Мало мне того, что она явно в бегах? Ведь я и сам собираюсь рвать когти.

– Лечиться тебе надо, – сказал я. – Электричеством.

– Не твоя печаль, – слабо огрызнулась она.

Я посмотрел на нее и вдруг, неожиданно для себя самого, протянул руку и погладил ее по щеке.

– Ладно, все уже позади.

– Разденься и жди, – глупо брякнула она в ответ.

Я непроизвольно покачал головой. Она была неисправима.

– Останови машину, – вдруг резко сказала она. – Стой!

Я послушно прижал машину к обочине шоссе, не зная, чего от нее ожидать на сей раз. Но ничего особенного не случилось.

Хиппоза открыла дверцу, вышла и облокотилась на дверцу машины. Положила подбородок на руки. Сморщила от удовольствия нос. Я тоже вылез из-за руля.

– Ты чего? – спросил я ее. – Опять что-то не так?

– Море, – тихим счастливым голосом ответила она, не глядя на меня.

Я обернулся.

Между пологих отрогов Кавказского мелового хребта открылась зелено-синяя, сверкающая на солнце линза.

– Надо же, самое настоящее море, – так же тихо повторила Хиппоза.

* * *

Мы въехали в Сочи. Хиппоза, как маленькая девочка, впервые попавшая на юг, возбужденно вертела головой и время от времени издавала нечленораздельные восторженные стоны. В промежутках между зданиями санаториев и пансионатов мелькала морская гладь. Там послеполуденное солнце золотило паруса яхт и виндсерфов. По улицам текла беззаботная курортная толпа. За столиками под полотняными навесами сидели нарядные загорелые люди. Картину праздника жизни завершали бегающие возле родителей веселые дети и собаки.

Было очень тепло, просто лето, и я невероятно потел даже в своей легкой джинсовой куртке, надетой поверх футболки. Но приходилось терпеть до поры до времени – не мог же я, словно патрульный милиционер, разгуливать по улицам с подвешенным к поясу пистолетом.

Я свернул к тротуару и притормозил возле ослепительно-белых, с яркими надписями "Будвайзер" зонтов уличного кафе. Дом Балабухи находился неподалеку.

– Хозяин машины живет в двух шагах отсюда, – сказал я.

Покопался в пачке и достал сигарету. Она была предпоследней. Я вынул из бумажника двадцатидолларовую бумажку. Протянул ее выжидающе глядящей на меня Хиппозе.

– А ты пока что без меня поскучай. Мороженого поешь, сока выпей.

– Сока? – презрительно перепросила Хиппоза. – Может быть, молока?

– Да, сока, – спокойно повторил я. – И сигарет мне купи. "Кэмел", другие не бери.

– Что у тебя, русских нет? – повертела Хиппоза в пальцах бумажку.

– Нечего капризничать, поменяешь. Обмен, вон, на каждом шагу, – отрезал я. И добавил помягче, заметив, как она немедленно надулась:

– Я только отдам ему машину и сразу вернусь. Десять минут, не больше. И тогда – купаться в замечательно теплом Черном море. Что мы, зря сюда ехали?

– Мы? – прищурилась Хиппоза.

– Мы, – улыбнулся я.

Хиппоза взяла свой рюкзак и вылезла из машины. Захлопнула дверцу. Обернулась и наклонилась к открытому окошку, хитро сощурившись.