Книга Две горсти песка. Мату-Гросу - Антони Смит
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как-то отрешенно мы посмотрели на альтиметр. Стрелка упорно наращивала цифру. Минут через десять после нашего (самого неприятного изо всех) столкновения с землей она наконец остановилась. Мы парили в добрых полутора километрах над жаркой коричневой пылью, выстилающей Рифт-Валли. Прибор показывал почти три тысячи метров над уровнем моря.
Глава восемнадцатая
Маньятта
Представьте себе чувства человека, принявшего безвкусный яд, действие которого скажется не раньше чем через час, а то и два. С одной стороны, он как будто совершенно здоров, с другой стороны, знает, что фатальный недуг неминуем. Если ничего не делать, только ждать, яд в конечном счете убьет его. Но это будет, а пока он чувствует себя нормально и гадает, что ему предстоит.
Мы ощущали что-то в этом роде. Лично мы ни на что не могли пожаловаться, если не считать, что находились в гондоле, которая повисла в воздухе в полутора километрах над землей. Все трое невредимы, только у Алена из ноги еще сочилась кровь, но сравнительная незначительность этой ссадины словно подчеркивала весь ужас того, что нам грозило. Кроме ноги у Алена была еще кровь на плече, хотя плечо он не оцарапал. Каким-то образом она попала туда с колена. Да что такое ссадины и царапины, когда альтиметр показывает три тысячи метров и нет ни грамма балласта?
У нас были две возможности. Первая — использовать парашютные свойства шара. Известны случаи, когда этот способ спасал аэронавтов. Надо обрезать веревку, которая оттягивает вниз аппендикс и не дает промяться нижней части оболочки. Затем дергают разрывной строп. Теоретически (если все пойдет благополучно) газ должен вытечь, а оболочка останется внутри сети. Эта пустая оболочка (опять-таки если все будет хорошо) примет вид зонта и сыграет роль тормоза. Если удачи не будет, газ выйдет, а оболочка не примет вид зонта. Она соберется в ком внутри сети и уже не сыграет роли тормоза. И шар со всеми придатками так ударится о землю, что команде ни за что не уцелеть.
Вторая возможность — сбросить все, что сбрасывается, и уповать на то, что этого будет довольно, чтобы удержать скорость снижения в разумных рамках. За неимением песка мы еще располагали кое-какими предметами, которые можно было выбросить без особого сожаления, тем более ради спасения жизни. Для наглядности мы отложили в сторону все эти предметы. Сюда входили пустые мешки, уцелевшие фляги, таинственный сверток с нетронутым провиантом, который Джоун сунула нам в последнюю минуту, кинопленка, экспонированная и неэкспонированная, а также ящики из-под камер. По моим расчетам, вся эта куча весила около пятнадцати килограммов. Следующую партию, которую мы не стали оформлять в виде готовой кучи, составляли более ценные предметы, в том числе камеры, объективы к ним, приборы, обувь и бинокли. Если первой жертвы окажется недостаточно, придется немедля приносить вторую. «Аррифлекс» с кассетой почти на полтораста метров пленки и с приставкой в виде трех длиннофокусных объективов — очень тонкое и дорогое изделие. И тяжелое. Тем не менее я верил, что в крайнем случае не колеблясь вышвырну камеру за борт.
Поскольку набиралось изрядное число годных для сбрасывания предметов, как дорогих, так и не столь дорогих, я решил отказаться от парашютной идеи в пользу второго варианта. Да и не будь у нас всего этого барахла, все равно такое решение дается намного легче. На большой высоте дернуть разрывной клапан и выпустить весь газ — для этого требуется немалое мужество. Лично я сомневался, что у меня его наберется столько, сколько нужно, поэтому я облегченно вздохнул, увидев, что нам доступен способ номер два.
На высоте три тысячи метров над уровнем моря мы располагали временем, чтобы обсудить положение, провести инвентаризацию и распределить обязанности. На плечи Алена и Дугласа легла ответственность за предметы, подлежащие сбрасыванию в первую очередь, они же заранее приметили расположение более драгоценных вещей, которые составили вторую партию. Мне надлежало следить за альтиметром, определять скорость снижения и подавать им команду, когда сбрасывать балласт. Я объяснил также, что делают в аварийных ситуациях: рубят гайдроп, после чего, держась за кольцо, обрезают стропы, крепящие гондолу. Обе эти меры вполне реальны, к ним не раз прибегали, однако мне не хотелось так поступать в Африке, да еще в такой дикой местности. Конечно, сорок шесть килограммов (вес корзины) — это три мешка песку, и все-таки мне казалось, что на острые камни и колючие кусты лучше падать в гондоле, пусть даже с ней мы будем снижаться гораздо быстрее. Так больше шансов сохранить жизнь. Ведь даже при минимальной скорости снижения остается еще горизонтальная скорость около пятидесяти километров в час. По тени от аэростата было видно, что ветер ничуть не унялся. Стоило представить себе, что ждет нашу тройку, если мы приземлимся на такой скорости, сидя на кольце, как отпадало всякое желание пожертвовать драгоценной корзиной. По той же причине я предпочитал не рубить гайдроп. Он незаменим, когда надо погасить ход перед самым приземлением. Известны случаи, когда аэронавт жертвовал гайдропом, но он это делал, если не было другого способа выиграть время и пройти еще немного, чтобы пересечь город или озеро. В нашем нынешнем перелете такая мера не имела смысла; ведь мы мечтали поскорее завершить полет с минимальным ущербом для себя.
Очутившись в такой ситуации на высоте три тысячи метров, борешься с искушением прыгнуть за борт и поставить точку. Все, что угодно, только не висеть в поднебесье, ожидая, что решат стихии. Мы стояли и помалкивали, и в голове было как-то пусто, и нам было совсем не до простирающихся внизу ландшафтов. Внезапно в лицо дохнуло ветром. Ясно: пошли вниз. Жутковато, конечно, но зато недолго ждать развязки.
Я решил не тормозить, как обычно, сбрасывая горстями песок, а идти с ускорением и уже метрах в трехстах над землей сбрасывать вещи. Мне хотелось использовать неизбежный при стремительном падении нагрев оболочки: ведь чем сильнее нагреется газ, тем больше его подъемная сила. В быстром полете, естественно, возникает трение, и тепло от него передается газу. В аэронавтике у этого явления есть свое имя — эффект
